Две горсти песка. Мату-Гросу

Сегодня положение иное. Ученый не только располагает все меньшим и меньшим временем, но ни один уже из них не может больше охватить все научные дисциплины. Даже если бы ученый и пожелал это сделать и был бы компетентным во многих областях, современная система неблагосклонна к подобному разностороннему энтузиазму. Эколог может — и должен — иметь широкие взгляды, но даже и он стремится специализироваться на определенных видах или родах, или потому, что он ими интересуется, или потому, что считает их особенно показательными для более широких тем его работы. Короче говоря, в лагерь Мату-Гросу никто не мог прибыть, отрекомендовавшись натуралистом в старом смысле этого слова.

Каждый называл свои интересы гораздо точнее, будучи, например, заинтересованным в основном одним порядком насекомых и ни в коем случае всеми его подразделениями. Так, двое из нашей экспедиции интересовались главным образом осами. Еще один ученый большую часть своего времени посвятил термитам, а одна дама занималась в основном кузнечиками. Вследствие этого (поскольку не каждый может быть энтомологом, по крайней мере, в нашей экспедиции) даже многие порядки насекомых в этом богатом ими мире остались без внимания.

Аналогично этому, главным образом вследствие недостатка времени, оказалось невозможным охватить даже некоторые основные дисциплины. В лагере не всегда находился хотя бы один энтомолог. Ботаник не имел возможности наблюдать оба сезона — дождливый и засушливый. Практически всю работу над рыбами приходилось проводить не в период их нереста. Орнитолог в лагере был только один раз, и то лишь в течение восьми недель из двухлетнего периода. Никто не изучал муравьев, которые занимают такое господствующее положение в данной местности. Бразильским ученым также было трудно оторваться от своих обязанностей. Тех из них, которые приезжали в лагерь, встречали с благодарностью, поскольку они очень многое знали об этих краях, но они не могли уделить столько времени, сколько хотелось бы им или нам. Сложенное вместе время пребывания в лагере всех ученых примерно равно было тому сроку, который провел в Бразилии Бейтс в те давние, менее лихорадочные дни XIX века.

Однако между прошлым и настоящим было и всегда будет сходство. Те записи, которые каждый вечер делали под побуревшими ветвями пальм в базовом лагере, или в одном из вспомогательных лагерей, или еще где-то, представляли собой смесь науки, предположений и анекдотов. Точно так же обстояло дело и у Бейтса. Так же это происходит и с любым ученым, находящимся в незнакомой обстановке. Почвовед, работающий в яме глубиной четыре метра, в первую очередь интересуется, конечно, слоями почвы, смотрящими на него со всех сторон, но не может не обращать внимания и на другие события.

«Еще один славный день, — писал Дэвид Моффат, — довольно стандартной рабочей рутины еще в одной яме. После обеда я неожиданно столкнулся лицом к лицу со змеей в два с половиной метра — великолепной, с черной макушкой и ярко-желтыми отметинами. Я попытался загнать ее палкой в яму, но она уползла с невероятной быстротой. Это оказалась очень ядовитая змея. Вечером была обычная неистовая писанина».

Почвоведы вызывали у всех нас безграничное восхищение. Они или проходили огромные расстояния, буравя почву через равные интервалы, или же совсем не двигались с места, проводя весь день на дне ямы для почвенного разреза. Насекомые, а также клещи, не теряя времени, набрасывались на них во многом подобно тому, как они поступают в отношении животных, попавших в ловушки, которых быстро поедают (задолго до появления охотника), но всем почвоведам удалось выжить.

«Еще один хороший день, — писал позднее Дэвид Моффат. Взял образцы из каждого профиля. Все еще не разобрался во многих вопросах. Утром профиль казался бесструктурным. После полудня на поверхности разреза показались отчетливые трещины, свидетельствующие о том, что почва имеет призматическую структуру. Дважды прочистил все и выявил еще больше особенностей… Очень жарко, поэтому работал без рубашки. Очень грязно, так что назад шагал покрытый с головы до ног красной почвой. Три грифа кружились надо мной — на одного больше, чем вчера».

Дневники тоже покрывались той же красной пылью. Стоит сейчас взять их в руки, как на память сразу приходят эти ямы, царившая в них жара, а также работающие на дне почвоведы.