Две горсти песка. Мату-Гросу

С помощью прожектора мы быстро установили, в чем дело. Наше появление заставило удалиться двух львов, но полтора десятка шакалов и десяток гиен не захотели расстаться с убитой гну. Подъехав поближе, мы выключили мотор и направили прожектор на наполовину съеденную антилопу. Безмолвная ночь придавала всей этой картине какую-то театральность. Мы чувствовали себя зрителями спектакля, разыгрываемого на подмостках. Вой прекратился, как только мы прибыли, и дальше все происходило без звука. Звери вбегали на сцену и убегали обратно, бесшумно ступая по земле. Мясо они рвали тоже почти беззвучно. В темноте все время загорались новые глаза — одного цвета, когда они смотрели прямо на нас, другого, когда их что-то отвлекало. Мы сидели будто завороженные, до тех пор пока кости гну не были обглоданы начисто. Спектакль кончился. Сцена — маленькая прогалина среди кустов — опустела, актеры разошлись и исчезли во мраке.

На пятый день, как было условлено, прибыл газ из Найроби. Мы услышали на Серонерской дороге мощный гул двух тяжелых грузовиков и завернули их в наш лагерь. Пришел конец наземным съемкам и наземным наблюдениям. Предстоял новый перелет. Но теперь рисковать не будем, стартуем только в урочный час, когда мы сами, ветер, прогнозы, животные — все будет, как говорится, в ажуре. Эти шестьдесят баллонов водорода не будут потрачены на воздушную акробатику. На этот раз мы добьемся своего, пролетим как можно ниже над наиболее многочисленными табунами.

В день приезда грузовиков дул свежий северо-восточный ветер, и вообще все было слишком неопределенным, чтобы назначить старт на завтра. Поэтому мы предложили рабочим пока отдыхать, а сами приступили к последним приготовлениям. Я давно не занимался оболочкой; между тем беглый осмотр в Нааби показал, что она находится в скверном состоянии. Посадка около масайского стойбища обошлась нам дороже, чем я думал.

Обычно оболочку латают, когда шар наполняется газом. Секция за секцией поднимаются до уровня ваших глаз, вы отыскиваете проколы и заклеиваете их. Давление внутри частично наполненной оболочки так мало, что утечка в поврежденных местах совершенно незначительна и можно успеть все починить, по сути дела, без потерь. Однако на сей раз я убедился, что речь идет не столько о маленьких проколах, сколько об изрядных дырах. Требовался основательный ремонт еще до наполнения.

Дело это нехитрое, но утомительное. Я забрался внутрь оболочки и то на четвереньках, то стоя высматривал дырки, сквозь которые пробивался извне яркий свет. Джоун снаружи помечала их крестиком, за ней шел Дуглас с клеем и заплатами. Если вы хотите в несколько часов сбросить пять — десять килограммов, возьмитесь искать дыры в оболочке аэростата. Внутри шара поту некуда испариться. Он липнет к коже. Он течет по ней струйками. Он ест глаза. Тем временем несчастный, попавший в душную ловушку, силится припомнить, был ли он уже в этом уголке лабиринта, осматривал или нет эту скользкую складку. В конце концов мы решили, что работа завершена, и жадно принялись поглощать напитки, чтобы возместить утраченную влагу.

Пополудни, захватив мешки, мы отправились к барханам за песком. Удивительное явление эти серповидные холмы. Они образуются там, где на почве достаточно песка и ветер постоянно дует в одну сторону. Песок скапливается вокруг какого-нибудь камня, куча растет, превращается в изогнутый полумесяцем холм и наконец начинает перемещаться. Рога полумесяца вытянуты по ветру, и вся формация поразительно симметрична. Перемещаясь (на два-три сантиметра в день при сильном ветре), бархан стонет, так как сухие песчинки трутся друг о друга с жалобным звуком. Мы облюбовали себе один бархан и застряли на нем до вечера. Он был высокий и крутой, и мы скатывались с гребня вниз, как на санках. Покажите ребенку бархан, и он уже никогда не взглянет на обыкновенную песочницу. Их просто нельзя сравнивать. Во всяком случае, такое ощущение было у нас, когда мы барахтались, кувыркались и прыгали по склонам певучего холма. Прошло часа два, прежде чем мы вспомнили про мешки.

На следующий день Дуглас и Ален поехали проверить, как перемещается табун, над которым мы хотели пролететь. Нам требовалось возможно точнее предугадать его движение, а это было нелегко, потому что последние дни табун оставался на месте, а раньше проходил в день до тридцати километров.

Ежегодная миграция здешних стад — капризный процесс. Никто не знает, чем она вызывается и почему идет так неровно. Вечером на горизонте сверкали молнии, днем в небе плыли свинцовые тучи, однако ни то ни другое не повлияло на животных. Наши наблюдения не подтверждали теории, будто стада трогаются с места перед дождем.