Две горсти песку

Кто-то должен был проверить эту идею, и мне осточертело видеть одни только спины животных да мелькающие копыта, мигом пропадающие в завесе пыли, и мотоцикл родил в моей душе мечту о тихом, плавном путешествии по воздуху — словом, кому, как не мне, провести этот эксперимент! К тому же, говорил я себе, я занимался зоологией и когда-то умел управлять самолетом. Конечно, управлять самолетом и аэростатом не одно и то же, но я тогда хорошо чувствовал себя в воздухе. И вообще мне казалось очень обидным, что такому великолепному изобретению человека позволили умереть. В Англии воздухоплавание давно прекратилось, самое время его возродить!

Выбор воздушного шара для наблюдения за животными оправдывался еще и тем, что применение столь эксцентричного средства транспорта из прошлого века помогло бы заинтересовать общественность этой проблемой. В Африке осталось мало мест, где животные вели бы прежний образ жизни и сохранились в больших количествах. Эти места ревностно охраняются, но, как ни странно, поборники этого дела остро нуждаются в помощи, иначе им не удастся уберечь одно из самых замечательных наследий, доставшихся человеку. Представьте себе полумиллионные стада, которые бродят, скажем, на просторах Серенгети. И подумайте о том, что эти стада исчезнут, если все будет идти так, как шло последние десятилетия. Исчезнут навсегда, бесповоротно. И представьте себе, что вас утром разбудил — как это еще бывает в заповедниках — стук тысяч копыт, тысячи зебр скачут мимо вашей палатки. Что перед вами десятки тысяч антилоп гну. Или полмиллиона летящих фламинго. Или столько же пеликанов… А теперь представьте себе, что земные и воздушные просторы опустели, не осталось ни птиц, ни зверей. Это не праздные слова. В большинстве областей Африки это уже свершилось. И уцелевший животный мир, несомненно, находится под угрозой. Еще несколько лет неразумного хозяйствования — будь то из-за недостатка инициативы, или непонимания, или попросту из-за нехватки денег, — и несчетные стада диких животных обратятся в прах.

На мой взгляд, было множество причин, чтобы отправиться в Африку с воздушным шаром. Но во всех подобных случаях есть одна причина, которая играет решающую роль. Когда альпинист говорит, что должен взять вершину, потому что она существует, — в этих словах заключен исчерпывающий ответ. Стоит гора. Человек видит ее. Тысячи людей видят ее, но с одним из них происходит что-то особенное, какой-то голос говорит ему: эта гора ждет, чтобы ее взяли. С этой минуты он во власти зова души, он должен взять вершину. «Почему не пролететь над Африкой на воздушном шаре? — говорит вам тот же голос. — Она просто ждет, чтобы кто-нибудь это сделал. Вот было бы здорово! Почему не сделать этого?»

Я еще колебался, лелеял мечту, но не решался приступить к делу, когда встретил Дугласа. Мы знали друг друга раньше, а теперь встретились вновь в доме одного нашего друга под Гудстоном. Я рассказывал про свой замысел, он слушал. Здесь-то и начинается по-настоящему моя повесть.

Разговор вращался вокруг прелестей воздухоплавания, беспечно обходя реальность. «Только представь себе — летим на воздушном шаре, — говорили мы. — Останавливаемся над лесом и бросаем якорь. Или ловим рыбу в озере. Или, привязавшись за буй, идем по течению над рекой…» Мы фантазировали, радостно смеялись и мечтали поскорее отправиться в путь. Представляли себе, как мы на ночь становимся на якорь и слушаем доносящиеся снизу звуки и голоса Африки; как мы останавливаемся над источником и наблюдаем идущих на водопой животных; как весь мир лежит у наших ног, и не надо даже поджимать их, чтобы пропустить его, если он придет в движение.

Когда мы снова встретились с Дугласом, оказалось, что он отнюдь не предал забвению идею о путешествии на аэростате. Напротив, он развил ее и указал, что пора браться за дело, ибо 1962 год как нельзя лучше подходит для осуществления замысла. В своем романе «Пять недель на воздушном шаре», написанном в 1862 году, Жюль Верн впервые смело попытался соединить науку с вымыслом и создал сплав, который затем так успешно использовал. А героем книги был англичанин, по имени Сэмюэль Фергюсон, не только выдающийся во всех отношениях человек, но и автор очерков о своих приключениях, печатавшихся в газете «Дейли телеграф», ежедневный тираж которой достигал ста сорока тысяч экземпляров и едва удовлетворял спрос миллионов читателей. Не знаю уж, почему Жюль Верн изо всех свободных профессий избрал для героя своей первой книги профессию журналиста, но меня это вполне устраивало, ибо я зарабатывал на жизнь статьями на научные темы в той же самой газете. Другими словами, налицо была очевидная связь между вымышленными приключениями 1862 года и реальной идеей наших дней. Кстати, Верн называл доктора Фергюсона самым деятельным и популярным корреспондентом «Дейли телеграф». Не смея тягаться с доктором, я тем не менее считал себя просто обязанным пройти по его воздушным стопам.