Две половинки райского яблока

– По-моему, главная у них. Вроде менеджера. Одета – с ума сойти! Зеленый костюм и такие же туфли на высоченном каблуке. Лет пятидесяти, вся увешана побрякушками. Звенит, звякает и сверкает.

– Бижутерией? – Танечка подалась вперед. – Или золотом?

– Скорее, серебром. Или платиной. Во всяком случае, металл белый. Клермон, кажется, кришнаит. В белых ситцевых штанах и тунике с разрезами. С жидким хвостиком. В турецких шлепанцах. И кулон на груди – булыжник с Марса размером с полкирпича.

– Он что, француз? Откуда ты знаешь, что с Марса? – допрашивала Татьяна с горящими глазами.

– Самый настоящий француз. Пресс-секретарь и фотограф. Альбинос с хвостом, а сам лысый. Явно с другой планеты. Если не с Марса, так с Луны точно. Если не из космоса, то и вешать незачем.

– Как ты можешь шутить, тут судьба решается, – с досадой сказала Танечка. – Молодой?

– Не очень. Похож на неврастеника с твоей кассеты с женихами. Того, который дергал головой. Выражение морды лица кислое, обвисшие брыли… И кирпич на шее. В общем, вид богемный, в отличие от застегнутого до ушей Флеминга.

– Натка, прекрати! Это он тебя пригласил?

– Нет! Пригласил меня как раз застегнутый до ушей Флеминг.

– А это кто?

– Флеминг… – я задумалась.

– Ну? – поторопила меня Татьяна.

– Флеминг – адвокат и секретарь господина Романо. Отличный мужик. Спокойный, дружелюбный. С чувством юмора. Англичанин, одним словом.

– Откуда ты знаешь? Может, американец?

– Нет. Говорит с английским акцентом.

– Тоже старый?

– Флеминг? Нет! Молодой. В самом расцвете.

– Положил на тебя глаз?

– Точно, – соврала я. – И свидание назначил.

– Правда? – обрадовалась Татьяна, даже рот раскрыла. – Когда?

– Через два дня. Сказал, как только они придут к консенсусу, он сразу позвонит и сообщит.

– Я думала, правда, – Татьяна разочарована. – А о чем спрашивали?

– Флеминг спросил, почему человек верит, что в небе сколько-то там миллионов звезд, и не верит, что… свежеокрашено, – сказала я неуверенно.

– Серьезно? – удивилась Татьяна. – Как это? При чем здесь звезды?

Я пожала плечами.

– Это такой английский юмор? – догадалась Татьяна. – Или эти… деловые игры? Мы ставили одну американскую пьесу – там все задавали друг другу идиотские вопросы… А что еще?

– Насчет семейного положения и командировок.

– Замужества? – встрепенулась Татьяна. – Зачем им?

Я снова пожала плечами:

– Для справки, наверное. Там был еще один персонаж, четвертый…

– Кто?

– Зовут Гайко. Не то болгарин, не то серб. Флеминг сказал, что никогда не мог произнести правильно его фамилию, так как в ней одни согласные. Просто красавчик, под два метра ростом. Шофер и телохранитель Его Превосходительства.

– Класс! – восхитилась Татьяна. – Все-таки права была цыганка из парка. А ты не верила. А что они тут у нас делают?

А действительно – что они тут у нас делают?

– Не знаю, – ответила я, поколебавшись. – Путешествуют, кажется. Много слышали о нашей стране и приехали посмотреть… Демократия, свобода печати и передвижений и все такое… Ты знаешь, мне и в голову не пришло спросить, так волновалась.

– А как ты сама чувствуешь – прошла или нет?

Я пожала плечами – рано говорить! Но, если честно… у меня было чувство, что прошла. Не знаю, почему. Я даже испытывала чувство легкой эйфории. Все складывается так замечательно! Может быть, потому, что мне, униженной и брошенной, это место нужно было, как воздух, чтобы хоть чуточку отыграться. По дороге к Танечке я представляла себе, как приду в Союз – сначала напишу заявление об уходе, а потом забегу к бывшим коллегам. Попрощаться. Скажу, гуд бай, девочки, не поминайте лихом! Нашла работу по специальности… нет-нет, не бухгалтерское дело, а совсем наоборот. Буду переводчицей у Его Превосходительства господина Джузеппе Романо, пятого князя Ломбардийского, четвертого принца Умбрийского, а также Великого магистра тайного Ордена Розенкрейцеров и… и… Ладно, им и этого хватит – вон, челюсти поотвесили! Так что, оставайтесь, скажу, с миром, и большой привет Нашему Жоре! Каждому свое. Мне – господин Романо, а Жоре – блондинка в «Ягуаре». Домой, скорее всего, не вернусь. Тем более, в Союз. Отсюда мы прямиком в Париж, а потом в Нью-Йорк и Токио! Чао, бамбины, одним словом.

– Наталья, что с тобой? – привел меня в чувство Татьянин голос. – Спишь?

– Не сплю, – спустилась я на землю. – А если я пройду, что мне надеть в первый день?

– Можно скромный темный костюм и шелковую белую блузку, – ответила серьезно Татьяна. – Или кремовую. Брошку на лацкан и нитку жемчуга на шею. Униформа деловой женщины. Вообще-то, надо пересмотреть твои шмотки… Завтра и займемся. Или даже сегодня вечером. На работу пойдешь?

Мы рассмеялись.

– Надевай пальто, – вдруг зашипела Татьяна. – Быстрее!

– Пальто? С чего это вдруг? – удивилась я.

– Да быстрей же! Прима катится… на файф-о-клок чай, чисто тебе Джулия Ламберт![1] Слышишь, в коридоре?

В коридоре действительно слышались шарканье ног, трубные, усиленные эхом и театральными сквозняками, голоса и смех.

– Ну и что? – я все еще не понимала.