Две половинки райского яблока

Флеминг прислушивался. От усилия понять, о чем идет речь – мы говорили по-немецки, – у него порозовели скулы. Выражение лица было непроницаемым, он даже смотрел куда-то в сторону. Но уши шевелились. Фройляйн Элса Цунк тоже смотрела в сторону. Она не могла не слышать нашего разговора, но тем не менее, как и Флеминг, делала вид, что не слышит.

Как-то так получилось, что мы с Хабермайером оказались чуть в стороне от остальных, словно огороженные пустым пространством, даже гул зала отодвинулся. Он все смотрел на меня своими синими глазами и улыбался. Платиновые волосы, заплетенные в косичку, мощный разворот плеч, крупный рот, нос с горбинкой…

– Красивый город, – вдруг сказал он. – Очень старый! Я был в музее…

Удивительное дело! Не успели приехать, как сразу же помчались в музей. И господин Романо… и маг.

– А вы… вы как сюда попали? – спросила я. Вопрос не из самых удачных. Даже, можно сказать, невежливый. Но Хабермайер не обиделся.

– Случайно, – ответил он неуверенно. – Моя помощница ведет дела и переговоры. Так получилось. Хотя… давно собирался, да и корни, так сказать… Хотите, спросим у нее?

Я мотнула головой – нет! Какая разница?

– А это наша переводчица, – произнес где-то за моей спиной голос Флеминга. – И господин Хабермайер, известный маг!

Я повернулась и… попятилась, едва не столкнувшись нос к носу с Нашим Жорой. Бум! Для него мое появление также оказалось полной неожиданностью – до сих пор он мог любоваться лишь моей обнаженной спиной. Я, как опытная интриганка, выпустила из рук серебряную сумочку. Честное слово, от неожиданности. Сумочка, звякнув цепочкой, шлепнулась на пол. Флеминг, Хабермайер и Жора стремглав нырнули за ней, едва не стукнувшись лбами. Флеминг оказался проворнее, подхватил сумочку с пола и, как приз, протянул мне. Я кивнула ему благодарно, не сводя взгляда с Жоры. Рядом с ним стояла женщина из «Ягуара». В бледно-зеленом платье. Светлые волосы красиво уложены на затылке. Миловидная, с тонкими чертами лица, взгляд – сосредоточенно-бессмысленный, похоже, мадам изрядно подшофе. Стоит, облизывая губы и покачиваясь, опирается на руку Жоры. Испорченная богатая девушка, отбившая у бедной девушки… кого? Друга, любовника, бойфренда? Как же мне тебя назвать, Жора? Кем ты мне приходился?

Жора неловко поклонился и пробормотал: «Очень приятно». Вид у него был как у человека, которого внезапно ударили по голове тяжелым предметом. Лицо побагровело, что было удивительно – Жора никогда и нигде не терялся.

– Вы, кажется, знакомы? – уронил интриган Флеминг.

– Э-э-э… кажется, – пробормотал Жора.

– Я работала под началом господина Андруса, – сказала я. – В Банковском союзе.

– Разве вы… уже не работаете? – бледно поинтересовался Жора. – Это Елена, – спохватился он.

– Невеста? – невинно спросил Флеминг.

– Невеста? – переспросил господин Романо. – Елена? У вас в городе поразительно красивые женщины. Елена! С каким удовольствеим я сбегал бы за яблоком для прекрасной Елены.

– Лучше шампанского! – захохотала прекрасная Елена. – Ты не говорил мне, что у тебя такие… Кем вы там работали?

Ее небрежно-высокомерная манера смотреть прищурясь, ее интонация были оскорбительны. Кажется, так принято разговаривать с прислугой у новой отечественной буржуазии.

«Кем вы там работали?» Кем вы там могли работать? – явно слышалось в ее голосе.

Жора в замешательстве взглянул на девушку. Испугался?

– Уже не работаю, – сообщила я запоздало, отвечая не столько ей, сколько всем сразу. – Даже не знаю, как вы теперь без меня. – Последнее – для Жоры, попытка сострить, но с такой растерянной физиономией, что понял один лишь Флеминг. Понял и фыркнул. Жора вряд ли оценил – он не пришел в себя и все еще пребывал в общем остолбенении.

– Наташа! – позвала меня озадаченная Аррьета. – Вон те две дамы все время смотрят в нашу сторону. Почему?

– Им нравится ваше платье, – ответила я, не взглянув в сторону Примы и Регины Чумаровой, которые словно прилипли к нам. Если бы я была одна, они, вне всякого сомнения, потрогали бы меня руками.

– Вы думаете? – спросила Аррьета, гордо вскидывая подбородок.

– Уверена. Изумительное платье, – сказала я.

– Безумно дорогое, – похвасталась Аррьета: несмотря на вышколенность, в ней время от времени проклевывалась девушка из предместья. Как они назывались, эти девушки? Махи? Маха Аррьета.

Клермон, не стесняясь, зевал, широко разевая пасть и показывая идеально слепленные зубы. Гайко стоял, ни на что не опираясь, что давалось ему с трудом. Руки сложены на груди, смотрит поверх голов – гордый сын хорватского народа. Господин Романо оживленно беседовал с Хабермайером и Жорой. Хабермайер и Жора при этом смотрели на меня. Ну, Жора – понятно, так ему и надо – растерялся, а маг с какого дива?