Две правды и одна ложь…

– Послушай, – сказала Эмма, не спуская глаз с девушки, – если я такая стерва, злись на меня. Не втягивай в это Итана. Мы не должны портить ему выступление.

Какое-то мгновение Лорел выглядела виноватой. Но потом ее лицо снова посуровело.

– Извини, сестренка. Ничего не поделать. План уже запущен.

– Еще не поздно все отменить, – не сдавалась Эмма.

Лорел усмехнулась.

– Чтобы Саттон Мерсер отменила розыгрыш? Это на тебя не похоже. – Она прислонилась к стойке, где висели какие-то плащи из мешковины. – Но я готова заключить сделку. Ты вытащишь Тайера из тюрьмы, а я остановлю розыгрыш.

– Это несправедливо, – прошипела Эмма.

– Тогда, увы, ничем не могу помочь. – Лорел изящно развернулась на каблуках. – Я так понимаю, тебя не очень волнует судьба твоего тайного бойфренда? Хотя чему тут удивляться? Ты ко всем своим тайным бойфрендам относишься, как к дерьму. – Бросив на Эмму многозначительный взгляд, она толкнула дверь и вышла на солнце. Дверь захлопнулась, и колокольчики забренчали, словно посмеиваясь над Эммой.

Ближе к вечеру Эмма подъехала к знакомому дому в стиле ранчо неподалеку от Каньона Сабино. Ноги ныли от изнурительного велопробега – шутка ли, больше десяти километров, да еще в гору, – кожа была липкой от пота, хотя уже сгущались сумерки и воздух остыл. Но Эмме не оставалось ничего другого, кроме как сесть на велосипед и отправиться к Итану – не просить же Лорел подбросить ее на машине. Она должна была с ним увидеться.

Дом Итана стоял напротив особняка Ниши Банерджи, куда Эмма забрела на вечеринку в первую же ночь, когда оказалась в роли Саттон. Дом Лэндри стоял на небольшом участке земли, огороженном белым заборчиком, нуждающимся в покраске. Воробьи сидели на тонких ветвях дуба на краю двора, заходящее солнце отбрасывало длинные тени на слегка заросший газон. Глиняные горшки с крошечными фиолетовыми цветами выстроились вдоль крыльца, а возле кресла-качалки с облупившейся желтой краской валялись газеты в голубых полиэтиленовых пакетах, скопившиеся дня за три. Хотя дом казался Эмме лучшим из всех, где она когда-либо жила, он все-таки проигрывал хоромам Мерсеров с пятью спальнями. Кто бы мог подумать, что она так быстро привыкнет к роскоши.

Она громко постучала. В окне мелькнуло лицо Итана. Он удивленно улыбнулся Эмме, открывая дверь.

– Извини, что без звонка, – сказала Эмма.

Итан дернул плечом.

– Круто. Родителей все равно нет дома. – Он отступил в сторону, пропуская Эмму. – Проходи.

Она нащупала письма в кармане и последовала за ним по длинному коридору, оклеенному обоями в светло-розовый цветочек. На стенах висели картины, которые Эмме доводилось видеть только в похоронных конторах – акварели с розами и закатами. Странно, что тут не было ни одной фотографии Итана. В доме стоял какой-то странный запах – тяжелый и затхлый, что определенно не добавляло уюта.

Итан провел Эмму в небольшую темную комнату.

– Это моя комната, – сказал он, проводя рукой по волосам. – Это очевидно, – добавил он и как будто смутился.

Эмма огляделась. С тех пор как они стали друзьями, она столько раз представляла себе, как выглядит комната Итана, и всегда видела ее захламленной картами звездного неба, частями телескопа, старыми наборами юного химика, потрепанными тетрадками и грудами поэтических сборников. Но в этой комнате царил безупречный порядок. На ковре виднелись следы пылесоса. Пара черных альпинистских перчаток лежала на тумбочке рядом с блокнотом в кожаной обложке, который Эмма заметила в руках у Итана в день их знакомства. На письменном столе стоял лишь старенький ноутбук – и больше там ничего не было, даже шариковой ручки. Кровать была заправлена так аккуратно, что могла бы пройти самую жесткую инспекцию гостиничного сервиса – на покрывале ни морщинки, подушки сложены в ряд. Эмма когда-то работала горничной в отеле «Холидей Инн», и менеджеры всегда ругали ее за то, что она плохо взбивает подушки.

Эмма взглянула на Итана, не решаясь спросить, действительно ли это его комната. Уж очень скучно и безлико она выглядела. Но Итану и так было неловко, и ей не хотелось его обижать. Она села на кровать и полезла в карман за пачкой писем.

– Я нашла это сегодня в комнате Тайера, – сказала она и разложила письма на покрывале. – Это письма Саттон. И значит, между ними были романтические отношения.

Итан брал в руки каждое письмо и бегло просматривал. Эмма почувствовала вспышку вины, как будто предавала сестру, раскрывая ее секреты.

Я понимала, почему Эмма показывает Итану письма, но меня это тоже задело. В конце концов, это были мои глубоко личные переживания.