Две противоположности

Няня. Нешто пойти и мне надеть новую кичку (праздничный головной убор замужних женщин с выдающимися вперёд выступами – «рогами»)!.. Праздник, так и встречать день по-праздничному!.. (Переходит в другую светлицу).

Дуня и няня идут за ней.

Дуня, сними все четыре клетки!

Дуня снимает их с окна и ставит на столе. Боярышня открывает окно, берет одну птичку в руку, и говорит.

Потешила ты меня, малюточка, в скучную осень и в холодную зиму… Жила ты у меня затворницей, без отца, без матери, без малых деток… Без друга милого!.. Лети и пой в чистом поле… Прощай! (Целует птичку и выпускает на волю, потом отпирает другие клетки и также выпускает птичек). Прощайте, сиротинушки!

Слеза катится по лицу боярышни.

Дуня (всхлипывая). Жалко, боярышня…

Боярышня. Дурочка, ты бы плакала, когда мы посадили их в неволю…

Дуня. Да вот и у вас, боярышня, слезы на глазах! А ведь я их каждый день кормила и поила!..

Боярышня. Полно, полно… Ведь за то я тебе подарила ленту, чтоб ты не плакала… Грех держать птичек взаперти, на весну…

Дуня (отирая слезы). Старые люди говорят, что выпущенные на волю птички приведут в дом суженого (речь идёт о приуроченном к празднику Благовещения Прсвятой Богородицы обычае – одном из тех, которыми отмечают встречу весны. У русских на Благовещение выпускали птиц на волю, «что бы они пели во славу Божью» и принесли счастье тому, кто их освободил)…

Боярышня (покраснев). Пустое говоришь, Дуня… Об этом я не читала в книгах… Дуня, пробежим по саду!..

Дуня

. Еще сыро, боярышня!

Боярышня. Какая нужда – так и пышет теплом! Сорвём хоть молодой травки, когда нет еще цветов… Подай мне черевики (женские сапожки на высоких каблуках), с крепкими подошвами.

Все уходят.

Светлица князя-боярина, отца боярышни

Князь сидит в зипуне (кафтане без козыря (колнера, стоячего воротника)) на скамье, возле стола, а княгиня, его супруга, перед ним, на табурете – и утирает слезы.

Князь. Ведь нашей Настеньке уже минуло восемнадцать лет, так чего далее откладывать! Род князей Долгоруковых знаменитый и отличается честностью, прямодушием, мужеством в боях, правдою в судах… Князь Василий видный, статный детина, умный и добрый человек… Отец его клянётся и божится, что его княжич умрёт с горя, когда не женится на нашей Настеньке. Она ему давно уже приглянулась…

Княгиня. Да ведь она у нас одна одинёшенька, одна радость наша!.. Возьмут ее от меня – вырвут сердце!..

Князь (улыбаясь). Возьмут не в татарский полон, а в честный княжий терем… На радость, на веселие… На процветание рода нашего! Даст Бог, доживём с тобою до внучат!

Княгиня (

улыбается сквозь слезы). До внучат!.. Ах, Спаситель… Сердце замирает! Ну что, если б князь Василий согласился жить с нами, в нашем доме?..

Князь. Об этом можно поговорить после, – а начинать с этого нельзя! Князь Василий Иванович, человек важный: он не согласится, чтоб сын его пошёл в приёмыши!.. Да только успокойся… Все уладится к лучшему… А вот и наша сердечная!

Входит боярышня, крестится перед образами, потом кланяется в пояс отцу и матери. Родители благословляют дочь. Отец целует ее в голову, мать прижимает к сердцу.

Княгиня. Моя ты ненаглядная, моя ты ласточка, да хранит тебя Господь!.. (Утирает слезы).

Князь. Садись, Настенька!..

Боярышня садится на скамью.

Княгиня

. Поближе ко мне, мое дитятко, дай насмотреться на себя, мой маков цвет!

Князь. Послушай, душа моя, Настя! Мы с княгиней моей старимся, пора подумать, как пристроить тебя, по закону Божию и по обычаю отцов наших.

Боярышня краснеет и потупляет глаза.

Ты знаешь, что суженого конем не объедешь, – а вот нашелся и для тебя суженый…

Боярышня начинает плакать, закрывая лицо рукавом. Княгиня, смотрит на дочь, также всхлипывает.

Князь. Что это вы вздумали?.. Матушка-княгиня, как тебе не стыдно! Настя, чего ты плачешь!..

Боярышня (плачет). Как мне расставаться с батюшкой да с матушкой!..

Князь. Эх!.. Что за пустяки! Ведь ты будешь жить не за горами, не за морями, а в одном город с нами, в святой Москве, – на одной даже улице – а и по деревням-то суженый твой – наш сосед.