Две сестры

– Это невозможно… Это невозможно… Это невозможно…

– Мне очень жаль.

– Но ведь еще летом… мы говорили о… ты хотел, чтобы мы поженились!

– Знаю.

– Так что же случилось?

– Ничего. Просто я так чувствую. Вот и все.

– Но разве можно вот так, вдруг, взять и разлюбить?! Такого не бывает!

– …

– Я умоляю тебя, дай мне еще шанс!

– Нет, решение принято. Я поживу у своего кузена, пока не сниму квартиру. А ты можешь остаться здесь.

– Остаться здесь?! Остаться здесь?! – закричала наконец Матильда. – Да разве это возможно? Ты же здесь повсюду! Повсюду! Повсюду! Я умру здесь, если ты уйдешь! Ты думаешь, я смогу спать в нашей постели без тебя? Ты в это веришь?

– Я… не знаю. Просто не хочу создавать тебе сложности, вот и все.

– Ах, вот как?! Ты, оказывается, заботишься о моих чувствах! Да неужели? Тогда говори, объясни мне!

– Ты здесь ни при чем…

– О, нет, избавь меня от этих чертовых пошлостей! Только не это!

И она упала на диван, корчась от муки. Этьен в ужасе застыл, глядя на нее: искаженное, страдальческое лицо Матильды сейчас выглядело почти нечеловеческим. Он шагнул было к ней, и она снова оттолкнула его, но силы оставили ее, тело уже не подчинялось воле, словно его парализовало. Прошла минута, а может, чуть больше – в таких случаях трудно определить время, – и она приказала Этьену уйти, уйти сейчас же, одержимо твердя эту мрачную монотонную мольбу: «Да уйди, уйди сейчас же!» Этьен боялся оставлять Матильду в таком состоянии, но ее яростный взгляд был неумолим. В последний раз он посмотрел ей прямо в глаза и наконец, решившись, покинул квартиру.

Спустя несколько минут Матильда вдруг осознала, что осталась одна, и послала Этьену эсэмэску: «Умоляю, не делай этого, я умру».

9

Позже, уже к вечеру, Матильда, все еще лежавшая без сил на диване, подумала: «Никто не должен знать». Такова была ее странная логика: «Если никто не узнает, значит этого не было». Она вспомнила о лицее. Даже речи быть не может, чтобы рассказать о случившемся Сабине или другим коллегам. Все знали, что Этьен практически сделал ей предложение в Хорватии прошлым летом и, значит, они должны были пожениться. Всю ночь напролет она посылала ему эсэсмэски, то с просьбами объясниться, то с мольбами о возвращении. Но все они остались без ответа. Матильде хотелось выброситься в окно.

Около полуночи она вышла на улицу, в бар, выпить вина. Могла ли она представить себе, что когда-нибудь с ней стрясется такое и она испытает это неотвязное желание – напиться, лишь бы приглушить невыносимую боль?! С ней заговорил какой-то мужчина, и она подумала: наверно, я могу с ним переспать, раз я теперь одинока. Ну или не переспать, а хотя бы позволить себе какую-нибудь вольность, кроме разве что самой последней мерзости, бегства или смерти. В конце концов Матильда вернулась домой – хмель не помог ее горю. Острая душевная боль передавалась и телу. Но самое страшное было впереди – беспощадное осознание своего несчастья.

10

Утро пришло как продолжение ночи – более того, окрашенное в цвет той ночи.

11

Матильда долго стояла под душем, словно можно было, обливаясь водой и яростно отдраивая тело намыленной губкой, стереть то, что на нее свалилось. Потом внезапно решила выбросить на помойку вчерашнюю одежду. Она больше не хотела видеть платье, которое было на ней в тот день, когда ее бросил Этьен. И сделала это – механическими, почти безжалостными движениями, как воительница, которой предстоит бой. Только этот бой ей предстояло вести в одиночку: противника перед ней не было, она сражалась с армией теней.

12

Выйдя из машины на стоянке лицея, она столкнулась с директором. Как, впрочем, каждое утро. Вокруг одной разрушенной жизни все остается неизменным: этот вечный балет не подчиняется личной трагедии. Господин Бертье выглядел ровно так же, как всегда, и с той же улыбкой изрекал все те же приятные банальности. Матильда разыграла привычный спектакль: «Да, все прекрасно, а у вас?» И тут поняла, насколько легко быть не самой собой, – а ведь ей казалось, что все окружающие сразу заметят отчаяние по ее лицу. Но она ошиблась: Бертье, как и все другие фигуранты ее рабочего дня, не увидел ничего особенного. И это только усугубило горе Матильды. Разумеется, она не хотела демонстрировать свое горе, но этот всеобщий маскарад заставит ее понять горькую истину: что бы с нами ни случилось, мы безнадежно одиноки.

13

Как всегда, у двери класса ее поджидал Матео. Он протянул ей пакет.

– Это мне? – спросила Матильда, хотя и без того все было ясно.

– Да, вам, – мои родители хотели вас отблагодарить.

– За что?

– За все, что вы сделали для меня.

– Да я ничего особенного не сделала.

– Не говорите так, мадам. Вы меня поддерживали, были так добры ко мне.

– …

– Вы не хотите посмотреть наш подарок?

– Хорошо…

Матильда осторожно надорвала бумажную упаковку, словно боялась ее повредить. И обнаружила внутри позолоченную рамку.

– Надеюсь, она вам понравится. Я ее выбрал вчера, вместе с матерью. Вы можете вставить в нее любую фотографию, какую захотите.

– …

– Вам нравится?