Две стороны одной монеты (СИ)

Эрик тупо пялится на ребенка перед ним, словно видит ее впервые. Честно говоря, он хочет сбежать обратно на улицу, потому что забыл все слова, которые хотел сказать ей. Но она говорит за него.

— Я боялась, что ты ушел. Но Чарльз обещал, что ты вернешься. Ты ведь не уйдешь больше? — она смотрит на него с надеждой, и Эрик понимает, что для нее он тоже единственный родной человек сейчас.

Еще утром он был последним живым Леншерром, а сегодня у него есть дочь, которая хочет общения с ним и тянет к нему руки, чтобы обняться. Он садится на корточки, чтобы быть с ней лицом к лицу.

— Конечно, нет. Я никуда не уйду.

Ванда прыгает на него, обнимая за плечи, и Эрик видит, что по лицу Мойры текут слезы. Он хочет утешить ее, ведь все хорошо, и они никуда не уйдут отсюда.

Ванда шепчет ему на ухо:

— Я просто боялась, что ты не станешь со мной говорить, поэтому молчала.

— Глупости, с чего мне не разговаривать с тобой?

— Я так хотела встретить тебя. Очень сильно. Так сильно, что это случилось. Когда я чего-то сильно хочу, это всегда случается. Даже если не сразу. И иногда происходит что-то плохое…

Эрик почти не слушает ее лепет, думая о том, как теперь изменится его жизнь, когда ощущает мысленный толчок от Чарльза.

— …я захотела достать яблоко, и мальчик полез за ним и упал. Он ушибся, но яблоко упало вместе с ним. А еще на меня как-то напала собака, и я хотела, чтобы ее не стало, и ее сбила машина. Я не хотела, чтобы она умерла, — Эрик замирает, невидяще глядя в стену и слушая вместе с Чарльзом слова ребенка. — Дедушка пил и ругался, и я думала, что ты придешь и заберешь меня, и мы будем жить вместе. Я думала об этом все время, с тех пор как нашла фотографию. Бабушка сказала, что ты мой папа…

Он чуть отодвигает Ванду, чтобы посмотреть в ее расстроенное личико. Все внутри переворачивается не первый раз за день. Скоро его тело адаптируется к постоянным сюрпризам и уже не будет выделывать сердечные кульбиты и заставлять металл вокруг дрожать от напряжения.

— Когда это случилось, ты помнишь? Когда ты нашла мою фотографию?

Она закусывает губу, задумываясь, и растерянно смотрит в окно. Ее ответ так важен, что Эрик невольно стискивает ее маленькие плечи и неимоверным усилием воли заставляет пальцы разжаться, чтобы не навредить ребенку.

— Это было… А, точно! — она улыбается, вспомнив. — Был День сладостей. (5) Я не смогла пойти на праздник. Сидела в маминой комнате, пока дедушка с бабушкой ругались. Я нашла фотографию в коробке.

Эрику кажется, что дом раскачивается, словно на волнах. Третья суббота октября… В то воскресенье мать отдала ему коробку с вещами, а через несколько дней он нашел карту и решил пролистать…

«Чарльз, ты можешь… Посмотреть в ее памяти этот день…»

«Да…»

Мойра смотрит на него и Ванду расширившимися глазами, понимая, что в паззл их жизни добавляются недостающие детали. Девочка замирает на руках Эрика, пока Чарльз читает ее воспоминания. А сам Эрик видит, как перед его мысленным взором проскальзывают тусклые картины, спрятанные словно за вуалью.

Мужчина и женщина в возрасте ругаются. Мужчина пьян, а женщина плачет. И Ванда прячется под столом, глядя на фотографию родителей и отчаянно желая оказаться подальше отсюда, чтобы папа пришел за ней и забрал ее.

«Посмотри… День, когда мы с Алексом пошли в парк, и я понял, что твоя мать жива».

— Ванда, я просила тебя не делать этого! Почему ты не слушаешь?

— Я не нарочно, бабушка… Прости меня! Прости! — Ванда плачет навзрыд: дедушка не напился сегодня, потому что попал в неприятности на улице и оказался за решеткой. Теперь им придется платить залог, чтобы его выпустили.

Она думает о том, что у папы могли бы быть деньги, и он смог бы все как-нибудь исправить.

Эрик стискивает ребенка, прижимая ближе. Ему больно смотреть на эти воспоминания Ванды. Горько осознавать, что в эти моменты его не было рядом… Но он просит Чарльза сделать это еще раз, чтобы точно убедиться.

«День взрыва…»

Мойра сидит на железной кушетке, неловко подворачивая ноги. На ее лице синяк, волосы спутаны, левой стопы нет, и сейчас ей нечем прикрыть увечье. И Ванда вдруг понимает, что в это место ее привели вовсе не для того, чтобы она смогла встретить папу. А в наказание… За то, что она так плохо вела себя и делала все те ужасные вещи, которые приводили к неприятностям. Она рыдает, и Мойра, не понимающая, что происходит, пытается утешить ее, беря на руки и укачивая.

Хочу к папе, хочу к папе, хочу к папе… Папочка, приди, пожалуйста, быстрее…

Эрику тяжело дышать, его душат слезы, как и Ванду в ее воспоминаниях. Но он должен… должен…

«Пожалуйста, Чарльз… Еще один… Когда моя мать…»

«Эрик, нет. НЕТ».

«Я прошу…»

«Я не сделаю этого, друг мой. Тебе это не нужно. Просто успокой свой разум и поднимайся ко мне…»

Ванда смотрит на него и, видя слезы в его глазах, кривит губы и начинает плакать.

— Не плачь, малышка, — Эрик пытается улыбаться, стараясь не думать ни о чем и просто очистить свои разум и сердце от всего лишнего. — Я просто рад, что ты меня нашла.

— Правда? — она не выглядит убежденной, и он осторожно целует ее в лоб.