Две войны (СИ)

Почувствовав новую боль, он закрыл себе лицо и, обессиленный, изнеможенный, заснул новым, тяжелым сном. И в том сне явилось ему нежеланное сновидение. К нему больному пришли мертвые, они тянули к нему руки и среди них стояли Стив, Норманн, Клиф. Друзья беззвучно раскрывали рты с прогнившими зубами, что-то говорили бескровными, синими губами, о чём-то плакали кровавыми слезами и что-то просили. Из чёрных ртов их выпадали трупные черви, уже не белые, а багровые, напившиеся крови, они ползли к Джастину. Он в панике пятился от них, понимая, что если покойные товарищи схватят его - то ему не жить. Он ступил назад, шаг, другой и вот он уже падает на что-то мягкое, все вдруг стало таким знакомым, он знал, что был уже здесь, во сне или наяву, — уже был здесь. Он лежит в могиле, которая являлась ему перед боем, как зловещий знак, могила, на краю которой он всегда стоял, но в последний момент ему всегда удавалось избежать смертельного падения. Только не сейчас. Он не мог выбраться из неё, земля сырая и проседает у него под руками, раздутые тела, словно песок не дают ступать ровно, проглатывают в себя, кости трещат под его ногами и он падет на тела. Они все сгнили, мясо отваливается от кости, тела, по-разному скорченные - все в язвах и крови, глаза уже не видящие, затянутые пленками. Одни — еще покрытые истлевающими лохмотьями, бывшими когда-то военной формой. Другие — уже нагие, белёсые, от вороха трупных червей, которые еще извиваются, шевелятся, живут. Они единственные кто способен на это. До смерти измученный и обессиленный, больной, в лихорадке, Джастин упал на трупы и зарыдал от усталости, боли и страха, от своего бессилия, которое морозно-холодным потоком прожигало в нём дыру. Он был совершенно один перед лицом смерти. Он поднял глаза, полные слёз и увидел его. Над могилой словно изваянье, пепельно-бледный, стоял Александр Эллингтон, единственный живой, тот, кто был за гранью смерти, не подвластный её силе. Капитан стоял на самом краю и смотрел на гору трупов непроницаемым взглядом, смотрел сквозь Джастина, не замечая его, или не узнавая в нём своего пленника.

Джастин, мужественно набрав воздуху в легкие, окликнул его, из последних сил приподнялся и махнул дрожащей рукой:

- Алекс! – воскликнул Джастин, понимая, что если не этот человек, то уже никто ему не поможет и могила поглотит его, как и сотни солдат, покоящихся здесь. – Алекс! Взгляни на меня, молю!

Зелёные глаза пронзили его насквозь, и в следующую секунду Эллингтон уже держал его за руку, вытягивая из смертоносной ямы. Джастин не мог устоять на ногах: он растянулся на земле возле могилы, краем глаза наблюдая, как воронка затягивается землёй, погребая тела погибших. Ещё немного и он сам бы оказался среди сырого, вязкого мрака. Если бы Алекс оставил его там умирать… Руки Эллингтона ложатся ему на грудь, спокойно поглаживая, утешая бессвязные рыдания и стоны. Глаза, глядящие на него, не скрывают больше ничего в своих изумрудных глубинах: в них плещется страх, волнение, забота и что-то ещё, нечто, которое Джастин уже видел в этих бескрайних озёрах, но так и не смог осознать.

Глаза заполнились сплошным кровавым туманом, лицо Алекса расплылось. Джастин, простерев руки, тяжелым литургическим движением попытался дотронуться до этого лица, просто чтобы убедиться, что тот ещё здесь, не мерещится ему, что он не покинул его наедине со своим страхом и одиночеством. Рука безвольно упала, и Джастин закрыл глаза; в него стала проникать боль. Сперва она пронизывала мелкими порывами, но потом стала усиливаться, расти, и он полностью захлебнулся ею.

- Не уходи… Не оставляй меня, – взмолился Джастин, чувствуя солёный вкус на своих сухих губах.

Чужие руки сжали его в своих ладонях, вся пустота, заполняющая его существо, сошлась на этом прикосновении, заполонила его нутро спокойствием, развеяло пеплом усталость.

- Я здесь, - отозвался голос его призрачного спасителя, и Джастин увидел, что Эллингтон ошеломлен, он был бледен, у него дрожали губы; с красными, но сухими глазами он сидит на кровати рядом с ним.

На мгновение мелькнул перед ним этот двойной образ, и в этот миг сердце Джастина застыло, словно он приоткрыл какую-то глубокую тайну, насмешливо ощерившую на него свои зубы и снова исчезнувшую.

- Он болен, лихорадка его ослабила, он страдает острыми головными болями, я думаю, вызванными на фоне многочисленных ударов пришедшихся по шее и верхней части головы, – этот второй голос принадлежит мужчине, явно доктору, но почему-то у Калверли возникает смутная уверенность, что он и раньше уже слышал его. - Но больше всего меня волнует лёгочная болезнь. Она источник жара и ночных кошмаров.

- Что ты предлагаешь, Тиммонз? – устало и как-то отстраненно осведомился Эллингтон у взлохмаченного, явно вытащенного из постели человека.

Врач тяжелым, оценивающим взглядом прошелся по хрупкой фигуре, скрытой под тонким легким одеялом, словно прикидывая что-то, и затем сказал: