Две жизни

К вечеру она уже не могла смотреть. Шла ощупью. Чтобы легче было идти, я привязал ее руку ремнем и тянул за собой. Так мы дошли до Локотана, маленького поселка, расположенного на таежной реке Улми. Местный фельдшер пустил какие-то капли, от которых она почувствовала сильную резь в глазах и даже закричала. Но фельдшер сказал, что так всегда бывает, а потом пройдет.

Но прошла ночь, а боль не утихала.

Выехали из Локотана на лошадях. Тася лежала пластом на санях. Глаза у нее закрыты платком.

— Тася, тебе очень больно?

— Когда они закрыты, то ничего, Алеша... Дай мне руку. Вот так, хорошо...

Лошади бегут по укатанной дороге. Время от времени в нас летят комья снега из-под копыт. Мы задержались у фельдшера, и поэтому Мозгалевский где-то далеко впереди нас.

— Морозно.

— Тебе не холодно?

— Нет, ничего, Алеша...

12 февраля

Вчера вечером пришли в поселок Янга. Сегодня утром сели на грузовую машину. Едем к железнодорожной станции. Трясет отчаянно. Тася сидит в кабине. Я стою в кузове. Ветер режет лицо. Мороз стягивает губы. Но все это терпимо. А если еще сесть спиной к кабине и закрыть глаза, то и совсем хорошо. Машину трясет, переваливает со стороны на сторону...

13 февраля

Семь утра. Станция Ин. Холодно. Во рту сухо и горько. Хочется спать. Олегу Александровичу повезло. Он успел прямо к поезду. Мы опоздали на три часа. Наш поезд будет только завтра.

22 февраля

Девять дней я ничего не записывал. Не о чем было писать. Семь дней обратного пути. Два дня в Ленинграде. Каким-то образом маме стало известно, что я женился.

— Это правда, Алеша?

— Да, мама.

— Успел бы. Двадцать два года, чего поторопился?

Я промолчал.

Брат, узнав, что я уволен, осуждающе повел головой и сказал:

— Вот и давай тебе рекомендацию. Вместо того чтобы стараться работать, он еще амуры завел...

— Не беспокойся, тебя не подвел. От Лаврова благодарность, и, если б он не заболел, все было бы хорошо... Да, кстати, что такое «калейдоскоп»?

— Так, одна штука, тебе ее знать необязательно... Ну что ж, отдыхай, а потом опять придется тебя устраивать. Но, надеюсь, теперь будет легче? Все же кое-чему научился?

— Градов зачислял меня техником, но я отказался.

— Ну-ну, ладно, не хвастайся... Еще надо съездить разок младшим. А там видно будет... Когда свадьба-то? Не вздумай зажилить.

На другой день я пошел на угол Невского и улицы Герцена.

Там назначено свидание с Тасей. Она меня ждала. Какими длинными мне показались эти сутки без нее!

— Глупые мы... Надо было вчера еще встретиться. Я места себе не находила. И мама догадалась. Я все-все рассказала ей. Идем к нам... Там все ждут тебя.

— Хорошо. Только сначала надо зайти к Кириллу Владимировичу.

Нас встретила красивая женщина с большими серыми холодными глазами.

— Кирилла Владимировича можно видеть? — спросил я.

— Он здесь не живет.

— А где ж?

— А этого я не знаю. — И женщина, обдав нас холодом своих глаз, захлопнула дверь.

— Это она, — сказала Тася. — Его жена... Значит, он не живет с ней. Ушел...

Встретиться мне с ним удалось только через неделю, на улице. Он уже работал в другой организации и собирался на Север. О том, что скальный вариант забракован, Костомаров знал.

— Неужели все кончено? — спросил я его.

Он посмотрел на меня устало и горько:

— Я был в главке. Думаю, разберутся. Но пока многие верят Градову... Я скомпрометирован. — Он помолчал и сказал: — Я слышал, вы были в последний час у Ирины. Расскажите...

Как, какими словами передать то, что произошло в тот день?

— Она сидела на пороге и неотрывно смотрела вдаль. Было солнце, мороз отошел. Подтаивало.

«Здравствуй, Ирина!» — сказал я.

Она не ответила.

«Что с тобой? Почему ты не отвечаешь?»

Не сразу она посмотрела на меня. Словно ей надо было сделать большое усилие, чтобы оторвать взгляд от той дали.

«Алеша...» — Она слабо улыбнулась. Было в ее улыбке что-то растерянное и грустное.

«Где ты была эти дни?» — спросил я, радуясь тому, что она назвала меня мягко и тепло Алешей.

«В тайге».

«Одна? И ночью? И все три дня?»

«Это не страшно...» — Она опять стала смотреть вдаль, поверх горных хребтов, леса, в сторону юга.

«Куда ты смотришь?»

Она оживилась:

«Если очень пристально смотреть, то можно увидеть его. Ты скажи ему, что я видела его, смотрела ему в глаза...»

Я понимал, она говорит про вас, и все же спросил: «Про кого ты говоришь?», потому что это было за пределами человеческого разума.

«Про Кирилла...»

— Тринадцать тысяч километров отделяли ее от вас, — сказал я Костомарову, — но я убежден, она вас видела. Вы этому верьте...