Две Жизни

Остановившись на верхней ступени, я сосредоточил все свое внимание на белой чаше и воззвал к образу того божественно прекрасного Владыки Мощи, что бросил мне драгоценный свиток в снопе опалившего меня Огня.

Чаша, сверкавшая и раньше, теперь залилась вся золотым светом. Над нею, на стене алтаря, заклубился туман, вверху сверкнула звезда, и я увидел окруженную необычайно прозрачным светом фигуру юного Владыки Мощи, фигуру живого Бога, ибо я не умел назвать иначе этого покровителя Земли. Но не изнеможение, не желание закрыться от сверкания Божественного Света в Нем наполняло меня сейчас. Восторг, тишина Духа, какой я еще никогда не испытывал, тишина, которую могу определить только как Божественный мир, как желание выполнить все, что велит мне этот Образ живого Бога, выполнить до конца, быть верным до смерти, до смертного распятия, если оно закрепит в сознании людей то новое слово, что определила мне Жизнь передать им.

Вся стена, вся комната засияли, точно сюда ворвались лучи солнца. И в этом свете, который шел от дивной сверкающей фигуры, я мог теперь разглядеть лицо, точно сотканное из самых прозрачных лучей, улыбку уст, доброту и сострадание которого не описать никакими словами, и услышал голос.

Но как описать этот голос? Он был нежен и мягок, музыкален и обворожителен, как свирель; и он же был мощен и звонок, будто вся вселенная должна была наполниться его раскатами.

"Строители Жизни – только те, что духом созрели и вышли из детских понятий страха смерти.

Каждый, дошедший до такого состояния, входит в число сотрудников Моих, независимо от внешних условностей, в которых живет на земле.

Избранники – не те, кого отмечает славой и почестями условность земная, но те, кто Дух свой слил с Трудом Бога.

Труд Бога и сотрудников Его имеет один признак, не всем людям видимый, но всегда видимый Светлому Братству: бескорыстие. По этому признаку Светлые Братья отыскивают сотрудников Моих в море лицемерия и страстей и берут их под свою опеку. Воспитывая их в законах Вечного, Светлые Братья вводят каждого из сотрудников Моих в ступень его, им самим сотканного избранничества.

Нет "способов" стать избранником. Духа высота горит в человеке видимо для Светлого Братства и часто невидимо для окружающих Моего избранника людей.

Владыки карм, зная силу Огня в человеке, соединяют в нем иногда в одном воплощении все "хвосты" прежних его карм; и идет человекизбранник умышленно закрытым от взоров Окружающих его людей. Видят в нем личность, грандиозную и поражающую, и не видят Меня в нем.

Тебе – путь иной. Вне очередных посвящений и ритуалов неси Евангелие Новое, будоражащее и закаляющее дух людей. Властью чистой радости расчищай костры мусора и предрассудков труда и работы, в которых, как муравьи, засели и погрязли люди, думая, что трус их есть неизбежное закрепощение, пока живут на земле.

Трудиться должен каждый, не привязываясь к труду, не ища в нем результатов, за которые награждают. Но славя в своем труде Бога и ближних. Труд человека есть славословие дню.

Внеси ясность и понимание, что труд есть радостная основа и свобода жизни. Внеси понимание нераздельности труда неба и земли, как и нераздельности жизни земли и неба.

Вся помощь, которую ты вместить можешь, дается тебе от Меня через Светлое Братство. Внимая Мне и слугам Моим, Братьям Милосердия, неси день не как подвиг горя, но как счастливый человек, понимающий, что день жизни легок, что он есть сила сердца, то есть ни мысль, ни чувства не ощущают тяжести героического напряжения, но живут в ней легко и радостно, ибо видят меня и трудятся со Мною".

Не знаю, сколько времени сиял Свет, когда застлалась фигура Живого Бога туманом, – я не жил на Земле, я влился в струи Света – и счастью прожитых в блаженстве минут нет названия...

Когда я очнулся. Владыка стоял за мною, держа обе руки на моей голове, и тихо говорил что-то, обращаясь к чаше, но я не мог еще ничего разобрать...

Владыка поднял гигантскую чашу с престола. Чаша вся горела золотом, кипевшим в ней и вокруг нее как огонь. Подняв ее высоко, Владыка сказал:

– По велению Твоему.

С этими совами, произнесенными на языке пали, он опустил чашу мне на голову. Я ощутил невероятной силы толчок и треск; как от удара грома сотряслось все мое тело, я был оглушен и ослеплен. Но это продолжалось одно мгновение, вслед за которым во мне и вокруг воцарилась та божественная тишина, которую я уже испытал у этого алтаря, когда увидел на стене сияющую божественно прекрасную фигуру.

– Тебе от Твоих, – тихо произнес Владыка, все еще держа чашу на моей голове.

Через мгновение он поставил чашу на престол, сошел со мною со ступеней и, остановившись перед ними, точно повинуясь неслышному и непонятному мне приказанию, так же тихо произнес:

– Да будет воля Твоя.

Я не знал, кому говорил Владыка, ибо в комнате сверкала только великолепная звезда, от которой бежали к Владыке мелькавшие в лучах светлые, золотые, менявшие форму мыслеобразы, которых читать я не умел.

Поклонившись низко все еще сиявшей звезде, Владыка приблизил меня к себе и сказал: