Две Жизни

– Напротив, Учитель. Мое, или, вернее сказать, твое мне задание уже исполнено. Немало в этих бумагах к тебе просьб и стонов, но вот одно письмо заставило меня глубоко задуматься, и я не знал, куда его отнести. Я оставил его особняком, так как не мог решить, что и как предпримешь ты, – ответил я.

Я подал И. написанное женской рукой письмо, подписанное именем "Дженни".

– Об этом письме я знаю. Отложи его в сторону. После мы о нем поговорим. А сейчас, как только ударит колокол, пойдем в трапезную и оттуда вместе с Радандой отправимся в поселок печальных. Ты был свидетелем, как Любовь посылала Свои очищающие эманации Земле. Эманации такой силы, что человеческий организм мог их воспринимать только как огонь. Сегодня ты вместе с нами понесешь свою любовь в это священное место, где Великая Мать дала людям возможность стряхнуть с себя уныние и груз слез со своих сердец. Не думай, что ты все еще недостаточно крепок духом или высок по своим эманациям, чтобы помогать скорбным обретать мир. Нет предела совершенствованию, и неважно, кто выше, кто ниже к звездам. Важно в своих масштабах доходить в каждом действии до конца, в собственном самоотвержении быть верным до конца Единой Жизни. Нести людям уверенность в знании, что жизнь Земли – вся, без исключения, земная вселенная – есть фаза, одна из проходящих и изменяющихся форм, в которых ты, я, Али, Раданда, Мулга и Беньяжан, пустыня и звезды – искры Единого, мерцающие, гаснущие, мигающие или горящие ровным Светом. Не твоя форма данного сейчас служит мостом Жизни для Ее посыла Своих сил Земле, но твоя Вечная Сила, которую ты не можешь сделать ни хуже, ни лучше сейчас, если вчера ты жил только мечтами о действиях, а действовали другие, рядом с тобой шедшие, огонь духа которых был, быть может, много меньше твоего. Но они действовали, а ты думал, как будешь действовать, и упустил в бездействии свою Вечную Силу, потеряв летящее "сейчас" без пользы и смысла.

Как обычно, ударил колокол, как обычно, мы совершили свой утренний туалет и, как обычно, провели время в трапезной. Но далеко не как обычно было у меня на душе. Я точно проснулся еще раз к новому пониманию, что значит действовать. Мне показалось, что самый день не тянется с утра и до вечера как некое количество часов и действий в них, но что он есть только узенькая тропочка Бесконечности, по которой идет человек.

После трапезы мы вышли той же аллеей, по которой возвращались вчера, к зарослям вереска и терновника и подошли к часовне скорбящих. О, как была прекрасна часовня – алая, сияющая и переливающаяся – на фоне синего неба и белой листвы! Только сейчас, казалось мне, я оценил полностью великое Милосердие, пославшее вчера на моих глазах Свое действие Земле...

Вокруг часовни мы нашли многочисленную группу людей. Не было ни одного человека, который бы здесь не плакал. Особенно раздиравшими душу слезами рыдала одна женщина, державшая прелестную белокурую девочку на руках. Многие имели такой жалобный и истощенный вид, такая безнадежность сковывала их формы, что мне показалось невозможным вывести их из этой летаргии отчаяния.

Некоторое время мы молча стояли, никем не замечаемые. Я увидел, что от шаров И. и Раданды шли мощные лучи к особенно убивавшейся женщине, постепенно обнимая всю ее и ребенка своим светом. Мало-помалу стихали крики женщины, лицо, конвульсивно дергавшееся, становилось все спокойнее, и наконец на нем разлилось выражение мира. Она прижала еще крепче к груди тихо уснувшего ребенка, склонилась к ступеньке лестницы и замерла, точно обретя вдруг успокоение.

По мере того как стихало отчаяние женщины, лучи Раданды и И. все шире и шире охватывали, всю группу плачущих страдальцев. Слезы и вздохи их стали постепенно стихать, и все они, точно сговорившись, вдруг оглянулись на нас. Дав мне знак следовать за ним, И. взошел на ступеньку часовни и обратился к не сводившим с него заплаканных глаз несчастным людям с нежными и ласковыми словами: