Двенадцать

На углу Лексингтон-авеню и Восемьдесят шестой Майка заметил его друг Хантер. Он спросил: «Майк, как ты себя чувствуешь?» Белый Майк обернулся к нему, лицо его было грязным, а в глазах отражался неоновый свет вывески «Папайя Кинг», заведения, где продавали сок и хот-доги. Белый Майк улыбнулся ему и ответил: «Смотри сюда», – и бросился бежать, быстро-быстро, черт возьми, в сторону Парк-авеню. В том же направлении шагала компания учеников из частных школ, и, когда они увидели бегущего мимо Белого Майка, один из них сказал, достаточно громко, чтобы Белый Майк слышал: «Вот псих-то несется». И Белый Майк обернулся и пошел в их сторону, повторяя: «Псих, псих, псих, псих», –

и ребята испугались, и тогда Белый Майк бросился прямо на них, и они рассыпались во все стороны, им было уже совсем не смешно, и тогда Белый Майк начал лаять на них и выть, и они все побежали от него. И Белый Майк побежал за ними с воем и лаем – а Хантер за ним, и через пару домов Белый Майк отпустил их. Хантер посадил Белого Майка в такси, но пришлось уговаривать таксиста, чтобы тот взял Белого Майка, и заплатить при посадке. Таксист всю дорогу нервничал и поглядывал на Белого Майка в зеркало. Белый Майк, высунув голову в окно, глазел на прохожих. Когда Белый Майк вернулся домой и рухнул на кровать, прямо в ботинках и в одежде, перед тем как заснуть, он успел подумать: «Почему бы и нет?» Он не спал трое суток.

Белый Майк выходит из такси на углу Семьдесят шестой улицы и Парк-авеню. Он смотрит на номер машины: 1F17. Каждый раз, выходя из такси, он запоминает номер, на случай, если что-нибудь забудет. Но такого никогда не случалось.

Дальше по Парк-авеню все деревья и кусты украшены рождественскими электрогирляндами. Снег отлично держится на проводах, так что с веток свисают длинные сосульки. Вечером, когда гирлянды зажигают, деревья почти исчезают среди этих лампочек, и в темном воздухе бесплотные точки света сливаются в неровные созвездия. Сумерки сменяются темнотой, и Белый Майк вспоминает, как однажды вечером, много лет назад, когда была жива его мать, она села на край его кровати, чтобы подоткнуть одеяло, и рассказала ему о Теории хаоса. Белый Майк точно помнит ее слова. Она говорила о том, что если бы в Бразилии в поле умерла и упала на землю бабочка, и это вспугнуло бы мышку, или согнулась бы крошечная травинка, тогда здесь, за тысячи и тысячи миль, все могло бы быть по-другому.

– Как же так? – удивился он.

– Если происходит какое-то событие и меняет что-то другое, то и другое тоже что-то меняет, верно? А эта перемена может прокатиться по всему миру и дойти прямо сюда, до самой твоей кровати. – Она ущипнула его за нос. – Не бабочка ли это сделала, а?

– А она умерла? – спросил он в ответ.

Внезапно зажигаются огни на Парк-авеню.

Белый Майк снова чувствует, как завибрировал его пейджер.

2