Двенадцать детей Парижа

Исход был вызван отрядом милиции, о приближении которого возвещали два барабанщика, волынщик и три знаменосца. Ряды милиции заполнили всю главную улицу, от стены до стены. Впереди шагал крупный бородатый мужчина в стальном шлеме, размахивавший алебардой в такт музыке. Остальные вооруженные люди образовали прямоугольник, протянувшийся вдоль улицы. Внутренняя часть этого прямоугольника была заполнена плененными гугенотами в характерных черных одеждах.

Среди пленников можно было найти людей любого возраста и пола – это были вытащенные из собственных домов семьи, всего человек шестьдесят или семьдесят. Некоторые пытались петь, и жалкие обрывки псалмов прорывались сквозь барабанный бой, пока древко копья не обрывало пение.

Напряженная тишина последних двух часов была лишь передышкой, но теперь это затишье подошло к концу, и приближалась буря. Словно влекомые стадным инстинктом, хотя у каждого могла быть на это и своя причина, все разновидности хищников из числа людей, населявших каждый социальный слой города, толпами двинулись на запах крови. Резня в Сен-Жермен-л’Осеруа оказалась лишь цивилизованной прелюдией, которую ограничивали воинская дисциплина и ясные политические мотивы. Тангейзер до сих пор отказывался верить, что король и его советники задумали нечто более масштабное. Государство – любое государство – ненавидит анархию. Тем не менее оно открыло дверь клетки, и теперь зверь выползал наружу…

Госпитальер посмотрел на Юсти:

– Я больше не буду повторять. Надевай вещи сутенера.

– Пожар в шестнадцатом округе, недалеко от мастерской печатника, – сказал Грегуар.

Он по-прежнему не отрывал взгляда от юго-западного изгиба городских стен.

Рыцарь посмотрел туда. Внезапно дым стал гуще.

Грегуар прищурился, пытаясь точнее определить место.

– Мне кажется, это та самая улица, – сказал он неуверенно.

Тангейзер сунул монету в ладонь своего слуги:

– Приведи Клементину на Паперть. Как можно скорее.

Глава 13

Сожженный человек

Спустившись по винтовой лестнице, Тангейзер запер дверь и повесил ключ на шею Юсти. Девочки-близнецы сидели на скамье, которую он указал, и пили суп из деревянных чашек. Жареной дичи нигде не было видно. Сестры махнули иоанниту и улыбнулись своими красными, как кровь, губами – вне всякого сомнения, по приказу сутенера. Их глаза, обведенные черными кругами и странно выделявшиеся на бледных лицах, по-прежнему были наполнены страхом. Этот страх Матиас заметил еще при первой встрече с ними у ворот Сен-Жак. Вечный страх, а часто еще и боль с непрестанным унижением всегда были с этими несчастными. Госпитальер отвернулся.

Тибо нигде не было видно.

Тангейзер вышел из собора через центральный вход и остановился.

На площади скопилась большая, неправильной формы лужа свежей крови, поверхность которой была плотной, словно у шарика ртути. Лужа ширилась, и ее края принимали причудливые формы, когда красная жидкость проникала в щели между камнями брусчатки. Кровь вытекала из трупов четырех мужчин: на горле у каждого зияла аккуратная и глубокая рана, словно их убийца зарабатывал себе на жизнь разделкой туш. Тела свалили в кучу, из которой под неестественными углами торчали почти отрезанные головы. Черная одежда убитых пропиталась кровью и блестела на солнце.

Матиас увидел, что бородатый капитан милиции, которого он заметил с колокольни, перерезает горло пятому гугеноту, руки которого, как и у всех остальных, были связаны за спиной. Убийца проделал это с такой ловкостью, что его непростая задача со стороны выглядела легкой. Один удар с поворотом туловища – ножом, который от многократной заточки приобрел форму полумесяца. Утробный стон вырвался из глоток всех собравшихся на площади, и католиков, и протестантов, на мгновение объединенных ужасом от такой недостойной смерти.

Капитан был мужчиной огромных размеров, и когда краткий, но мощный фонтан крови из горла его очередной жертвы иссяк, он с легкостью, одной рукой, оттащил труп к остальным и, приподняв его за ремень, бросил в общую кучу.

Тангейзер почувствовал, как Юсти уткнулся лицом ему в спину. Он оглянулся в поисках Клементины, но большой серой кобылы нигде не было видно.

Публика, наблюдавшая за убийством, состояла из отряда милиции и пленников, а также из нищих и горожан с низменными наклонностями, количество которых вызывало удивление. Бородач уставился на мальтийского рыцаря, но тот не отвел глаз. Капитан пососал усы, прихватив их нижней губой, и посмотрел под ноги Матиасу. Рыцарь знал, что лужа крови подбирается к его сапогам, но не отступил. По рядам милиции пробежал шепот.

Их предводитель поднял руки, призывая к молчанию, – он как будто был недоволен, что перестал быть центром внимания.

– Мы поклялись, что эти жадные, нечестивые судьи понесут наказание за свои преступления! – объявил бородач. – Также его понесут еретики и предатели, которые отрицают Божественное Присутствие и продают наши города англичанам и голландцам за горсть двойных фартингов. Мы привели сюда первую партию паразитов, но Бог даст, не последнюю.