Двенадцать детей Парижа

Госпитальер перевернул – среди обгорелой плоти и парусины – Гриманда на живот и поставил его сначала на колени, а затем на ноги. Прошло уже около часа после того, как стрела пробила живот вора, и полчаса после ран, нанесенных ему мечами. Кровотечение не смертельное, но внутренности великана буквально разъедали сами себя. Он стиснул зубы, сражаясь с болью.

– Значит, ты не покинешь Париж, – вздохнул Матиас.

Пустые глазницы повернулись к нему.

– Я никогда в жизни не покидал Париж. С чего бы мне этого захотелось теперь?

Тангейзер взял у Паскаль спонтон и вложил его в руку Гриманда:

– Хорошо. Будешь охранять переправу дьявола.

Король Кокейна оперся на древко:

– Может, Богу будет угодно, чтобы они попытались пройти по ней, пока я еще жив.

Госпитальер обошел его и посмотрел на ялик. Судно надежно зацепилось за борт плашкоута багром, который держали Агнес и Мари. Грегуар был без сознания. Эстель прижимала к себе Ампаро. Карла повернула румпель вправо и удерживала его в таком положении. Она знала, что Юсти больше нет, и Тангейзер чувствовал, что она винит в этом себя. Ему удалось улыбнуться:

– Осталось немного, любимая. Приготовься, что заграждение сдвинется. Паскаль, садись в ялик.

Рыцарь окинул взглядом железную утку и шагнул в сторону, приготовившись пустить в ход алебарду. Цепь сдвинулась примерно на дюйм, открыв утку. Матиас вонзил алебарду в дерево и почувствовал, что лезвие уперлось в болт. Потом он медленно опустил древко, действуя как рычагом, и отколол щепку. Болт зашевелился. Подсунув наконечник алебарды под железное основание утки, иоаннит медленно потянул древко вверх. Теперь оба болта были свободны. Вся утка приподнялась на полдюйма: ее удерживал лишь вес цепи. Тангейзер остановился и оставил алебарду на месте, зажатую между палубой и уткой.

Повернувшись, он помог Паскаль взобраться на борт и перейти в ялик.

И увидел лицо Карлы. Она смотрела на берег. С испугом.

Рыцарь проследил за ее взглядом.

По берегу реки к ним приближался человек. Он шел с востока, из-за вытащенных на берег лодок. Походка его была уверенной: он направлялся к лестнице причала, где стоял Бернар Гарнье.

– Матиас? Это Орланду, – узнала своего сына Карла.

В здоровой руке молодой человек держал ведро.

– Да. Это он, – подтвердил госпитальер.

Он покрутил головой, разминая шею. Черт. Пришлось вернуть Паскаль в плашкоут.

– Матиас, что он делает? – непонимающе охнула Карла.

Тангейзер знал, что задумал его пасынок. Вероятно, он и сам поступил бы так же. Возможно, он оставил бы Орланду здесь, но страх и растерянность в голосе супруги исключали этот вариант. Карла повернулась и посмотрела на него. Губы у нее дрожали, как у ребенка.

За все время их знакомства – наполненное страданиями и ужасом – мальтийский рыцарь ни разу не видел даже намека на то, что дух этой женщины может быть сломлен. Однажды он был сломлен, задолго до их встречи, но Карла выковала его снова, из металла, неведомого даже Тангейзеру. Тогда причиной этого был Орланду, который даже не подозревал об этом – как не подозревал и теперь.

– Матиас? – настойчиво повторила итальянка.

– Орланду пытается выиграть время, которое нам больше не нужно, – уклончиво ответил ее муж.

Делиться с ней своими догадками он не стал. Карла кивнула. Госпитальер наклонился, и супруга сжала его руку. Ее ладонь была холодной и мокрой, и это прикосновение на секунду лишило его дара речи. Он улыбнулся:

– У нас у всех кончаются силы, а цель уже близка. Это самый опасный момент. Держись. Позаботься о дочери, а я позабочусь о сыне.

Тангейзер показал Паскаль на утку и алебарду и объяснил, что делать:

– Четыре или пять рывков, не очень сильных, и река свободна. Покажи Гриманду, как действовать. Если милиция пойдет на приступ, прикажи ему разорвать заграждение и прыгай в ялик. Я оставляю жену и дочь на твое попечение – и остальные сокровища тоже. Поэтому действуй так, как действовал бы я. Помни о Юсти. Будь безжалостна. Решения принимаешь ты, а не Карла. Поняла?

Девочка кивнула. Но смерть Юсти изменила ее. Она схватила Матиаса за руку:

– Почему вы возвращаетесь?

– Я не могу отпустить всех мальчиков, – усмехнулся рыцарь. – Чтобы не остаться одному.

Он положил руку на плечо Гриманда и склонился к его уху:

– Мой Инфант, у меня дело на берегу. Мальчик с ведром.

– Ты упрямый человек, – отозвался гигант.

– Сегодня подходящий день для упрямства. Слушайся Паскаль.

Гриманд кивнул. Тангейзер сжал его плечо:

– Если возникнут сомнения, разрывай дамбу. Ради Эстель, ради нашего соловья.

Он пошел к берегу.

– А что в ведре? – спросил король Кокейна.

Иоаннит не ответил. Нет смысла расстраивать Карлу.

Последний круг вот-вот замкнется.

Рядом с мертвыми обезьянами.

Глава 42

Мертвые обезьяны

Мальтийский рыцарь снял с плеча лук Алтана и вытащил четыре стрелы. Тетива была покрыта кровью, но турки плели ее, учитывая такую возможность. Чистый шелк, прямо из кокона, укрепленный рыбьим клеем и смолой. Приблизившись к укрытому знаменем трупу, Матиас вставил стрелу. Последний плашкоут был пуст. Тангейзер остановился.