Двенадцать детей Парижа

Она почувствовала, как бедра опять стали влажными. Однако страдания роженицы остались незамеченными обитателями двора, которые набросились на трофеи. Ее захлестнул приступ боли, это суровое, безжалостное испытание сил. Страдание словно открыло какие-то шлюзы внутри нее, и теперь графиню переполняла любовь, такая же невыносимая, как боль. Карла отдавала любовь ребенку, надеясь, что боль достанется только ей. В конце концов схватки утихли, но отняли у нее последние силы: итальянка задыхалась и была близка к обмороку. Она испугалась – роды только начинаются, а сил уже нет! Женщина верила в себя и считала, что готова к испытанию. Ведь это были ее третьи роды. Но тело говорило ей, что на этот раз будет труднее. Теперь она старше. И слабее. Но тем больше было причин сосредоточиться на родах и забыть обо всем остальном.

Карла выпрямилась.

– Гуго, – приказал Гриманд. – Отнеси это, помоги даме.

Он отдал виолу да гамба и сундучок худому, хрупкому мальчику, не участвовавшему в рейде. Тот поклонился графине, глядя ей в глаза, и она оценила его манеры. Остальные обитатели двора проявляли по отношению к ней всего лишь любопытство, но в поведении Гуго чувствовалось нечто вроде мольбы, словно он мечтал и надеялся, что каким-то чудесным образом, вопреки всякой логике, новая «сестра» ему поможет.

Гриманд предложил ей руку:

– Пойдемте, я приглашаю вас к себе дом. Во всем Вилле нет убежища надежнее.

Карла положила ладонь на его руку, но опираться на нее не стала. К ней снова вернулись силы. Несколько недель назад она отказалась от попыток сохранять подобие грации при ходьбе, но теперь, когда они шли в этот странный дом, роженица старалась держать голову высоко.

Дверь была открыта. К своему удивлению, итальянка почувствовала, что изнутри доносятся приятные запахи, напомнившие ей большую палату госпиталя на Мальте. Сандаловое дерево или что-то в этом роде. Гигант поднялся на ступеньки, но потом вспомнил о хороших манерах, повернулся и взмахом руки пригласил гостью внутрь. Та оглянулась на Антуанетту.

Девочка сражалась за флейту с мальчишкой, который был почти в два раза больше ее.

– Антуанетта, отдай! – крикнула Карла.

Малышка попыталась ударить своего соперника ногой, но промахнулась и отпустила флейту. Потом она что-то крикнула мальчишке и побежала к графине, едва не плача от злости. При виде Гриманда девочка поджала губы, и Карла стиснула ее плечо.

– Я найду тебе другую, – попыталась она утешить свою подопечную. – А что ты ему сказала?

– Что потом вернусь и отниму ее, – ответила малышка.

– Храбрая девочка.

– Мама нас учила, что мы всегда должны быть готовы предстать перед Богом.

– Она была права – должны. Но не из-за флейты.

– Пусть останется здесь, – сказал Гриманд. – Особого вреда ей не причинят, а в случае чего она всегда может постучаться в эту дверь.

Карла поправила шапку на голове Антуанетты.

– А сама ты что хочешь? – спросила она.

Девочка оглянулась на возбужденную толпу, рывшуюся в тележках.

– Если можно, я побуду тут еще, – попросила она тихо.

– Очень хорошо, – сказала итальянка. – Но помни: ты можешь прийти ко мне, как только захочешь.

Провожая взглядом Антуанетту, которая вернулась, чтобы снова предъявить права на флейту, графиня заметила тощую фигурку с растрепанными волосами, прятавшуюся в переулке, ведущем во двор. Эстель, выпавшая из дымохода повелительница крыс. Вид у нее был жалкий. Карла не сомневалась, что маленькая грабительница смотрит на нее, и в первый раз после прибытия в Кокейн ей стало страшно.

– Посмотрите, по-моему, это Эстель, – сказала роженица, кивая в сторону девочки.

Гриманд шагнул назад, во двор:

– Я знал, что она вернется домой.

Из всех ужасов этого утра сильнее всего на итальянку почему-то подействовало унижение и изгнание девочки. Причину этого она и сама не могла понять.

– Вы поступили с ней жестоко, – напомнила она королю воров.

– Это я сгоряча. Следовало преподать им урок. И насколько я помню, меня спровоцировали.

Усмешка на его лице задела Карлу, но возражать она не решилась.

– В любом случае, – пожал плечами король Кокейна, – я не хотел, чтобы она видела, что мы там делали.

Роженица снова посмотрела во двор. Эстель исчезла.

– Верните ее, – попросила графиня.

– Ей все равно не место среди нас. Ее привел Жоко.

– Пошлите кого-нибудь за ней.

– Она вернется, когда унюхает запах жареной свинины, а может, и раньше. Эстель знает, что я ее люблю.

– Не думаю.

– Она может быть опасной маленькой лисой, когда захочет. И вы ей не понравились – я видел, как она на вас смотрела.

– Я тоже видела. Я не ради себя прошу. Девочка предпочитает крыс людям. И это значит, что она не знает о вашей любви.

Гриманд нахмурился, но возразить ему было нечего.

– Никто здесь не сможет поймать Ля Россу, если она не захочет, – сказал он.

Но Карла не отступала:

– В глубине души она хочет именно этого.

– Пепин! – рявкнул внезапно ее собеседник.

Женщина вздрогнула от его крика, а сам подросток едва не свалился с тележки.

– Ля Росса прячется в переулке, – сообщил ему Гриманд. – Пошли кого-нибудь, пусть ее приведут.

– Эстель? – удивился Пепин. – Зачем это?