Двенадцать друзей Бошена (СИ)

Насмотревшись на чужие сюси-масюси, взгрустнули сразу пятеро: Брюс, который начал забывать запах парфюма своего омеги и его нежные руки, Говард, который начинал подозревать, что с Брюсом будет сложно, ведь тот шарахался от него, стоило приблизиться на метр, Джесси, который начинал инстинктивно облизывать губы в присутствии кого-либо из парочки летчик-художник, сам художник, растерявший апломб, и летчик, испытывающий состояние острого дискомфорта оттого, что Дарен страдает. И если Брюс снова свалил в тренажерку, Джесси отправился заедать переживания салатом из курицы, вытащенной из сваренного таки им супчика, Дарен взял альбом с углем и ушел на крышу, то Харви и Говард, простые, как пуговки на кителе, впали в уныние.

— Бывает же такое — раз, и все сразу так хорошо, гладко, как у Тима, — вздохнул Харви. — А у меня все через жопу.

— И у меня, — поддержал Говард.

Они сидели на террасе перед домом, смотрели в темноту и вздыхали по очереди, даже разговаривать было лень, но достаточно было и того, что просто уютно сиделось.

— Ладно, это все хуйня, — махнул рукой Харви, который не мог долго пребывать в унынии — Говард в этот раз специально засек, ровно три минуты и двадцать семь секунд. — Пока мы живем, мы… Что это за бугры?

Говард, всмотревшись, тоже увидел свежие холмики земли на ровном и прекрасном еще вчера газоне, который сейчас был испоганен.

— Похоже, крот, — сказал он, приподнимаясь и оглядывая зеленый луг с ровно постриженной травкой, тянувшийся до самого леса.

Харви, вскочив, устремился к буграм, не подозревая, что подземный вредитель постарался на совесть, изрешетив грунт под зеленой и сочной — еще вчера — травой так, что летчик, опрометчиво наступив на рыхлый холмик, провалился ногой в дыру, споткнулся и пропахал носом следующий точно такой же.

— Сука вонючая! — воскликнул он, правда, не без уважения. — Ты глянь, что творит! Щас я его, тварь такую, выкурю…

— Может, утром? — спросил Говард, следуя за ним к пристройке за домом, где хранился садовый инвентарь и которая за ненадобностью никогда не запиралась.

— Он до утра тут такое устроит… Танцор диско ебаный!

Харви вытер испачканный в земле нос, порылся в ящике, где лежали шампуры и части сборного мангала, нашел баллон с газом, и Говарду сделалось не по себе. Но вместе с этим его охватило знакомый с детства азарт и предвкушение локального пиздеца, который они могли устроить.

— Вот, газа ему сейчас пустим, — сказал Харви, таща за собой баллон.

— Я слышал, карбидом их выкуривают, — произнес Говард, подбирая волочащийся шланг.

— Не, карбидом мы его траванем. Я ж не живодер. А так или выкурим с участка, или контузим ненадолго, он сам тогда свалит. Так, давай, открывай вентиль.

Оглянувшись на террасу, на которую вышел с чашкой кофе Индиана, Говард последовал приказу, пуская газ в нору. Спустя несколько минут тишины, Харви решил, что должно хватить, отошел к террасе и попросил у Индианы, молча охуевающего от их игрищ, спички.

— Вы чего, мужики? — хмыкнул тот, протягивая коробок, прихваченный с кухни — востоковед зажигал в комнате аромасвечи для сна, потому всегда их носил при себе.

— Не на того клешни свои поднял, — заявил Харви авторитетно. — Будет знать, где теперь рыть и с кем связываться.

Индиана, любопытствуя, подобрался ближе, становясь рядом с Говардом у подстриженного декоративного куста.

— Ебанет, — сказал он, наблюдая, как Харви, бросая в нору зажженную спичку, сразу отскакивает. Спички гасли, не долетая до цели.

— Ебанет, — кивнул Говард, замечая, как огонек исчезает в темноте норы.

Ебануло через секунду так, что Харви, выкрикнув что-то матерное, шлепнулся на задницу. Весь газон перед ним развалился на куски, будто внизу под ним разорвался снаряд.

— Зато точно больше кротов не будет, — проговорил Харви, поднимаясь и отряхиваясь.

Он еще не знал, что утром, точно насмехаясь, подорванный вредитель вскопает весь газон еще и за клумбами, потому шел обратно в дом, довольный состоявшейся операцией по борьбе с несанкционированными проникновениями.

Лучше бы Дарен не танцевал с этим омегой — стало еще хуже, так паршиво, будто его перекрутили в мясорубке. И если раньше ощущения были смутными, только просыпающимися, то сейчас, после того, как они касались друг друга, смотрели друг другу в глаза так близко, что почти поцелуй, захотелось большего. Сидя на крыше, Дарен рисовал в свете фонаря уже не горячую обнаженку, а что-то предельно душевное — объятия, улыбки, взгляды. И вздыхал, пока не пришел Харви, и тогда они вздыхали вместе.

— Чего ты киснешь, зая, — сочувственно потрепав его по плечу, сказал летчик, от которого попахивало газом и соком травы. — Прорвемся!

— Ага, как китайский гандон, — хмыкнул Дарен. — В самый ответственный момент. Я вот, когда сюда шел, не думал, что так серьезно все обернется. Ну интрижка, допустим, но чтоб вот так… Как вот к нему подобраться? Он меня за идиота какого-то малоумного держит. За клоуна.