Двенадцать отважных

Толя ходил к Панасу два раза в неделю, иногда приводил с собой Володю Моруженко. Однажды Володя на потеху всей палате принес ручного зайца, другой раз — ежа. Обитатели палаты менялись: одни выписывались, на их место приходили новые, а Панас все лежал и лежал. Наступила осень. И вдруг из Артемовска приехал доктор: велено взять больного Зорю в районную больницу, туда за ним пришлют медицинскую сестру из области. Так распорядились из Москвы.

Толя проводил своего друга до Артемовска, ему позволили сесть в санитарную машину, и они во весь дух неслись по широкой пыльной дороге…

И вот неожиданно на урок украинского языка в шестой класс пришел заведующий учебной частью вместе с председателем совета дружины Васей Носаковым и сказал, что хочет прочесть письмо, которое пришло на имя школы из одной московской больницы. Это писал Зоря. Он сообщал директору, завучу, всем учителям и ребятам о том, какой хороший парень Толя Цыганенко. Как он за ним, больным, ухаживал, как заботился и скрашивал его одиночество.

Толя слушал, не зная, куда девать глаза. Все, что было так просто и хорошо, все, что он любил вспоминать, — и как Зоря был рад подставке для книг, и как смеялся, увидев Володиного толстого зайца, и как прощался с ним, Толей, в артемовской больнице и повторял: «Не забывай, пиши», — вдруг все это стало нестерпимо вспоминать. Зачем они все это читают? И кому до этого дело?

Все было, как в лучших Толиных мечтах — когда прочитали письмо, председатель совета дружины Вася Носаков сказал:

— Вот как поступают настоящие пионеры! Всем нам надо брать с Толи пример!

И, услышав это, Толя вскочил и бросился к двери.

— Куда ты? — Вася схватил его за руку.

Толя вырвался и с криком:

— А ну вас всех! — выскочил из класса…

— Ладно, — сказал Вася, — берем Толю Цыганенко! А еще, по-моему, надо Толю Погребняка.

— Так ведь если Толю, значит, и Нину. Их водой не разольешь! — ответил Толя Прокопенко.

— Девчонку? — вспыхнул Борис. — Ну, нет!

— Она смелая! — сказал Прокопенко.

Но Борис упорно стоял на своем:

— Все равно нельзя! Не такое это дело, чтоб с девчонками связываться.

— Так что ж выходит? Раз Нинку нельзя, значит, и Тольку нельзя? — испугался Володя Лагер.

НИНА И ТОЛЯ ПОГРЕБНЯКИ

Они очень дружили — Нина с Толей. И Толя не стеснялся этой дружбы с сестрой, как не стеснялся всякой женской домашней работы. Он помогал Нине во всем — и посуду мыл, и белье полоскал. А на насмешки попросту не обращал внимания.

Девочки говорили, что Нине никаких секретов поверять нельзя, она все расскажет Толе.

Нина яростно спорила:

— Я Толе только про себя рассказываю! А чужие секреты я не разбалтываю!

Да, они умели держать язык за зубами! С этим никто не спорил. Они первые из всех ребят прочитали повесть Гайдара «Тимур и его команда» и, никому ничего не сказав, стали тайно делать ребятам подарки. Толя Цыганенко думал, будто еж Гвоздик сам заполз к ним в палисадник. Но он ошибался: его подкинула Нина. В день своего рождения Вася Носаков нашел у себя в парте коробку с цветными карандашами. Он так никогда бы и не дознался, кто сделал ему этот подарок, и если б не выведенное печатными буквами его имя на коробке, он решил бы, что кто-то случайно забыл в его парте эти карандаши.

Нина и Толя были заводилами. Это они придумали искать клад под сосной в дальнем лесу. И с чего они взяли, что там зарыт клад? Придумали и тут же сами поверили! И с таким жаром об этом рассказывали, что заставили поверить всех.

Когда надо было подтянуть по украинскому языку и физике Сережу Орликова, его поручили не Нине и не Толе, а обоим сразу — брату и сестре. Сережа наплакался с ними, но они его подтянули-таки — и по математике, и по украинскому языку, и по физике.

Дело было в том, что Сережа не хотел заниматься. Ему казалось, что гораздо разумнее иметь под рукой толково составленную шпаргалку. Или сесть на контрольной рядом с Толей и списать. Нина с Толей не стали разубеждать его. Они принялись воспитывать его по-своему.

Сережа попросил во время диктовки тихонько кашлять в те минуты, когда надо ставить запятую, и чихать, если потребуется восклицательный знак.

— Что с тобой, Нина? Толя, да ты простыл!

Преподавательница украинского языка не могла надивиться: такой приступ кашля и чихания, какой одновременно напал на брата и сестру Погребняков, никому еще не доводилось слышать.

— Ну чего? Ну зачем так сделали? — чуть не плача спрашивал Сережа.

Толя и Нина чихали и кашляли без передышки, где надо и где не надо, запутали Сережу окончательно и ничуть об этом не жалели.

В другой раз Толя решил задачу на контрольной самым нелепым образом, а Сережа бездумно списал, нисколько не смущаясь тем, что в колхозном стаде после всех его подсчетов оказалось тридцать целых и три десятых коровы. Он получил «плохо», такую же отметку учитель поставил и Толе, но Толя не печалился. Он спросил:

— Ну как дальше будем? Списывать, придуриваться? Или учиться, как люди?

— Учиться, как люди, — грустно ответил Сережа.