Двенадцать раундов войны

— Я пробежку совершал. Я каждое утро здесь бегаю, — сказал Джабраил. — Слышу, стонет. Только вот подошел…

— Местный, что ли?

— Местный. Учитель физкультуры в школе.

Раненый снова застонал. Глаза его были открыты, но, кажется, он был без сознания.

— Опять стонет…

— Отстонал он уже свое. Я ему говорил, что от меня не уйти. Не поверил. Здесь и подохнет.

Второй «кадыровец» резко и зло стащил с плеча раненого лямку рюкзака. Заглянул внутрь.

— Здесь больше миллиона будет…

— В баксах? — спросил третий.

— Не в рублях же…

— Машину себе новую куплю, — сказал главный. — Давно сменить хочу…

Ствол автомата ушел от груди Джабраила и повернулся в сторону головы раненого.

— А этот… — второй кивнул в сторону Уматгиреева. — Свидетель…

— Нет человека — нет свидетеля…

Джабраил понял, что говорят о нем. И без проблем догадался, что первая очередь достанется раненому, а вторая ему. Но он стоял в боксерской стойке, и ствол автомата не смотрел ему в грудь. Руки автоматически выдали классическую «двойку»[12]. Сразу скачок через раненого и еще два удара — боковой и апперкот[13]. И все закончилось. Все три противника лежали без движения. Но Джабраил хорошо помнил, что представился им учителем физкультуры. Теперь найти его нетрудно. Это заставило его поднять автомат и дать три коротких очереди. И только потом склониться над раненым.

— Где они? — Раненый пришел в себя.

— Их больше нет. Как зовут?

— Гайрбек.

— Их больше нет, Гайрбек. Я убил их. А сейчас отнесу тебя к себе домой. Моя жена тебе поможет.

— Она врач?

— Она хирургическая медсестра.

— Мой рюкзак. Там деньги. Это не мои деньги. Мне передать надо.

— Да. Они за рюкзаком и охотились, — почти равнодушно сказал Уматгиреев. — Уже почти делить начали. Хорошо, что на него отвлеклись. Я успел кулаками поработать.

Он забросил лямку рюкзака себе за плечо и взял Гайрбека на руки. Тело раненого оказалось очень легким.

— Пойдем через лесок и огороды, чтобы никто не видел. Соседи заметят, ничего. У меня хорошие соседи. Не предатели…

* * *

Жовсари, жена Джабраила, увидев на крыльце раненого на руках мужа, даже вопросов задавать не стала. Открыла дверь.

— Неси в комнату…

Сама торопливо зашла следом, обогнала, постелила на диван сначала клеенку со стола, а поверх нее одеяло и простыню, чтобы кровь не просачивалась в обшивку дивана.

— Укладывай…

И тут же, сообразив, бегом притащила из соседней комнаты маленькую подушку. И только тогда, когда муж уложил Гайрбека на диван, Жовсари спросила:

— Это кто?

— Его зовут Гайрбек. Раненного в лесу нашел. Просил помощи. Он меня знает по имени. Я его не помню. Говорит, служил у Хаттаба в одно время со мной.

Ей не нужно было объяснять, что муж не мог поступить иначе. Хотя про убитых кадыровцев он ничего ей и не говорил.

— Принеси мою медицинскую сумку…

Она уже взяла с подоконника оказавшиеся там ножницы и разрезала одежду на Гайрбеке. Не всю, конечно, а только в местах, где были ранения. Посмотрела внимательно, покачала головой. Джабраил вернулся с медицинской сумкой жены.

— Тяжелый он?

— Ерунда. Ранения сквозные. В плечо — вообще касательное. Рваная рана. Кости не задеты. А мягкие ткани зарастут. Крови много потерял, это плохо. Сейчас раны зашью и дам ему снотворное. Пусть спит. Такие раны лучше всего во сне затягиваются. Поверни его на правый бок.

Джабраил перевернул и придерживал. Жовсари сначала поставила раненому два укола, и он почти отключился. После этого профессиональными ловкими движениями Жовсари обработала раны по окружности йодом. Джабраил только в этот момент заметил на боку вторую рану, но сразу понял, что это выходное отверстие пули. Спереди вошла, сзади вышла. Или наоборот. Он в ранах тогда соображал мало. Жовсари стала зашивать.

— Придерживай рану, сдави ее пальцами. Что это у тебя? Сними…

— Его рюкзак.

Джабраил сбросил рюкзак с плеча. Стал помогать жене, приближая один конец раны к другому, чтобы полукруглая игла с хирургической нитью смогла захватить оба края. На зашитую рану Жовсари наложила стерильный тампон и приклеила его пластырем.

— Теперь — плечо. Здесь трудно зашивать. Рваная рана. Но я попробую…

Вся обработка ранений заняла немного времени. После этого Джабраил уложил раненого на спину. У Гайрбека были мутные и ничего не видящие глаза. Но все же мозг, наверное, не совсем отключился, и он прошептал:

— Джабраил… Рюкзак… Спрячь…

— Не волнуйся. Я спрячу. Все будет в сохранности.

— Иорданец говорил, ты — человек чести. Спрячь.

Жовсари еще один шприц приготовила.

— Сейчас снотворное дам. Вы будете долго спать. А раны ваши начнут затягиваться. И не волнуйтесь. Джабраил вас не выдаст.

Гайрбек кивнул и закрыл глаза. И уснул, кажется, сразу. Видимо, доза снотворного была лошадиная, а возможно, он сам обессилел.

За дверью стояла мать. Джабраил приветливо кивнул ей.

— Хотела зайти. Думала, помощь понадобится. Да вы сами справились. Идите. Я посижу с ним. Тебе, сынок, уже в школу пора собираться.

— С ним сейчас сидеть не надо, — объяснила Жовсари. — Он до вечера не проснется. А вечером еще один укол сделаю, чтобы ночь спокойно спал.