Двенадцать стульев

Документ попал в опродкомгубовское личное дело упомянутой выше Файнзильбер, курьера хозяйственного отдела.

Коль скоро в главе «Опродкомгуб» нет упоминаний о личном деле Файнзильбер, не пришлось и объяснять читателям, как попало туда обращение «Рабсилы». Если документу не был задан вопрос, не понадобился и ответ.

Бывшая фельдшерица-акушерка не имела отношения к «учету литературных работников». Но опродкомгубовский секретарь вновь оказался вот таким рассеянным: его ввело в заблуждение сходство фамилий, потому опять положил документ не туда, куда было приказано.

Загадки, впрочем, не кончаются. Раз уж слова «В приказ» зачеркнуты на первой резолюции, значит, уход Ильфа из Опродкомгуба не обусловлен предложением «Рабсилы».

По документу, воспроизведенному дочерью Ильфа, нельзя судить определенно, был ли опродкомгубовский бухгалтер «откомандирован». Если да, так все равно неясно, куда и почему.

Отметим, что обращение «Рабсилы» должно было попасть в личное дело сотрудника, вне зависимости от того, продолжал ли он работать, «откомандирован» или уволен по какой-либо причине. Значит, документ, фотокопия которого приведена дочерью Ильфа, не объясняет, почему опродкомгубовский служащий стал губземотдельским.

На исходе августа 1921 года, подчеркнем, Ильф еще был сотрудником Опродкомгуба. А в сентябре – Губземотдела.

Значит, нужно выяснить, занимал ли Ильф должность «литературного работника» где-либо и если да, то как долго. Ведь именно для заполнения такой вакансии «Рабсила» и обращалась к опродкомгубовской комиссии.

Ответ прост и в данном случае. Не занимал Ильф должность «литературного работника» в интервале между увольнением из Опродкомгуба и началом губземотдельской службы.

За столь короткий срок бухгалтер Файнзильберг не успел бы уйти из Опродкомгуба, занять должность «литературного работника» в другом учреждении, сколько-нибудь там поработать, затем двухэтапную процедуру ухода/приема повторить, чтобы стать сотрудником Губземотдела. Каждый этап, а их четыре, надлежало предварительно с начальством согласовать, документально оформить. Немало времени потребовалось бы. Да и при одесской безработице не легко и не скоро удалось бы третий раз найти место службы.

Впрочем, ясно не только это. Получается, что «Рабсилой» не планировалось отправление Ильфа «на работу по специальности». Опять загадка.

Разгадку вновь подсказывает реальный контекст эпохи. Всему причиной – очередная кампания по сокращению штатов. Она, как всегда, вызывала суматоху в учреждениях, что обусловило лавинообразный поток документов. Вот почему опродкомгубовский секретарь опять перепутал личные дела.

Ильфа, как всех прочих опродкомгубовских сотрудников, о сокращении штатов известили заранее. Одну кампанию – весны-лета 1920 года – бухгалтер прошел с понижением в должности, при новой же вероятность увольнения вряд ли была ниже. Пришлось заблаговременно искать работу.

Тут опять проблемы. Весьма неохотно принимали «сокращенных» в другие советские учреждения. Считалось, что нужных и лояльных не «сокращают». Впервые поступить на службу проще было, чем после «сокращения».

Даже к работникам, впервые принимаемым на службу, предъявлялись весьма серьезные требования. Например, две рекомендации предоставила начальству бывшая фельдшерица-акушерка Файнзильбер, претендовавшая лишь на должность опродкомгубовского курьера в декабре 1920 года.

К «сокращенным» же требования предъявлялись еще более строгие. Прежние рекомендации силы не имели, полагалось новые предоставить. Да и к уволенным по собственному желанию относились настороженно.

Был, правда, вариант, позволявший избежать «сокращения» или увольнения по собственному желанию – перевод. Но время требовалось, чтобы найти вакансию и договориться с администрацией какого-либо учреждения.

Вот и разгадка упомянутой выше загадки: вмешательство «Рабсилы» инициировал сам Ильф, потому как эта интрига позволяла ему, избежав «сокращения», выиграть хотя бы минимум времени на поиски нового места службы.

Ильфу удалось бы избежать «сокращения» при «откомандировании» в «Рабсилу». А получив оттуда направление в какое-либо учреждение, он бы переведенным считался.

Правда, чтобы вести такую интригу, требовалось сначала встать на учет в «Рабсиле» – как «литературному работнику». Это задача несложная. У «тов. Файнзильберга» были среди одукростовцев друзья, что при необходимости гарантировало подтверждение квалификации литератора.

Вполне допустимо, что Ильф озаботился этим заблаговременно. Впрок. Да и сотрудники «Рабсилы», ставившие на учет «литературного работника», еще не принимали ответственность за скорейшее предоставление искомой должности. Согласования начинались лишь при наличии вакансии по учетной специальности.