Двенадцать железных цепей

– Жаво-ора. – Ольжана с наслаждением потянулась, упираясь себе в поясницу. – Мне кажется, я вся хрущу. – Она протянула руку Лале, и тот, уцепившись, тоже поднялся. – Едем?

– Едем. – Лале кивнул. – Как голова?

Ольжана отмахнулась.

– Пройдёт.

Лале вновь впряг Сэдемею и, когда Ольжана уже хотела забраться в кибитку, спросил:

– Снова собираетесь сидеть внутри?

– Ну, – Ольжана посмотрела на безоблачное небо, – сейчас довольно жарко. А в чём дело?

Лале поднялся на место возницы.

– Я бы хотел, – признался он, – чтобы вы посидели со мной. Но если вам жарко, то, безусловно…

Ольжана вскинула лицо. Ладонью прикрыла глаза от света и глупо переспросила:

– Зачем?

Ей казалось, что у любой просьбы Лале должно быть разумное объяснение. Мол, сегодня все, кто путешествует без ведьм под боком, обречены собирать все ямы колёсами своей кибитки – в это было проще поверить, чем во что-то другое.

Лале задумчиво потрепал поводья.

– Скучновато смотреть на дорогу, пока вы внутри читаете или спите.

– Скучновато? – поразилась Ольжана.

– Только это мелочи, конечно, и я вас не принуждаю.

Ольжана обошла кибитку, зацепилась руками о перекладину и рывком забралась на возничью скамейку.

– Может, – полюбопытствовала она, расправляя юбки, – это у вас жар? – Она окинула Лале лукавым взглядом. – Длани, брат Лазар! Что-то вы совсем размякли. Давно ли путешествовали в одиночку?

Она думала, что Лале продолжит шутку, но он только потёр щетинистый подбородок.

– Размяк, – согласился он тихо, и Ольжана легонько пихнула его в плечо.

– Ладно уж, – засмеялась. – Поехали. О небеса, и чем прикажете вас теперь развлекать? Пересказывать вашего Афара не буду, даже не просите.

Лале усмехнулся, цоканьем подгоняя Сэдемею вперёд.

– Я и так знаю этот труд почти наизусть, госпожа Ольжана. Он всегда восхищал господарского мальчишку внутри меня: только подумайте – целая книга о восточных воинах-колдунах. В юности я проглотил её за считаные дни, и это-то при том, что ещё плохо понимал по хал-азарски.

– Книги о рыцарях-башильерах впечатляли не так?

– Персты с вами! – Лале покачал головой. – Всё, что я смог раздобыть о рыцарях-башильерах, я прочитал ещё до Хургитана. Нет, истории о мрачном рыцарстве я люблю не меньше, чем о заморском колдовстве.

Ольжана облокотилась о колено, подперла щёку ладонью.

– Порой вы кажетесь мне таким ребёнком, – улыбнулась она. – Вы и рассуждаете о своих книгах с восторгом мальчишки. – Сэдемея вывернула на дорожку к большаку, и Ольжана в последний раз посмотрела на место их привала. – А порой, знаете, я вам ужасно завидую.

– Моей красоте, надеюсь?

Ольжана вздохнула и откинулась назад, к кибитке.

– Тому, что у вас хватило смелости уехать из родной страны. – Она устроилась полубоком. – Я сейчас много читаю о ваших дальних странах и понимаю, что, раз не подхожу ни одному двору тут, может, нашла бы себя за морем. – Ольжана тряхнула кудрями. – Но это не всерьёз. Не думаю, что смогла бы уехать.

Лале мягко натянул поводья, и Сэдемея ровно затрусила к большаку. Кибитка подпрыгнула на мелком камешке.

– А что вас держит? – Лале смотрел на дорогу, а не на неё, и, должно быть, не видел, как Ольжану перекосило.

– В каком смысле? – Она скривилась. – Всё держит. Моя семья – до чудовища я часто к ним наведывалась. Мои друзья. Госпожа Кажимера, которая едва ли меня отпустит. Моё присутствие принесло ей беды, и думаю, она захочет получить от меня хоть какую-то пользу. У меня есть мозги, Лале, чтобы не убегать уже от второго чародея Драга Ложи… Да и куда? И как?.. Мы обсуждали это в Тачерате, помните? Это глупая затея.

– Ну вы ведь сами снова заговорили. – Лале скользнул по ней взглядом. – Значит, не такая и глупая.

Ольжана прикусила губу.

– Давайте не об мне, – попросила она. – Давайте о вас.

– Было бы о чём рассказывать. – Лале мельком погладил себя по переносице. – Я уехал, потому что не видел для себя будущего в этой стране. Вот и всё. – Качнул плечом. – Для этого мне не требовалась никакая храбрость. Храбрым быть нужно, если есть выбор, ну а если нет – чего рассуждать?

Ольжана прищурилась.

– Как у вас получается так много говорить, но ничего не раскрывать?

Лале засмеялся.

– Превеликие Длани, Ольжана. – Осёкся. – Госпожа Ольжана. Я ведь уже говорил вам: я был любознательным мальчишкой, родившимся в крестьянской семье, и, чтобы получить то, что я хотел, мне ничего не оставалось делать, как пойти в башильеры.

– А что, монастыря поближе не отыскалось?

Лале махнул поводьями. Вот так, мол.

– Так получилось, – объяснил он. – Но солгу, если скажу, что это меня не манило. Почти каждый в наших краях обречён умереть там, где родился, не видя ничего другого. Приятно сделать что-то иначе.

– Умирать на чужбине не веселее.

– Сдаётся мне, – отозвался Лале, – умирать вообще не весело.

В деревьях у большака щебетали птицы. Солнечный луч скользнул по лицу, и Ольжана, сощурившись, окинула Лале нежным взглядом.

– Куда вы денетесь, когда всё закончится?

– Простите? – Лале всё так же смотрел на дорогу.