Двенадцать железных цепей

Да уж, разговор с Кажимерой вышел непростым. Позже Лазар много раз прокручивал его в голове: дурак, думал он, там-то нужно было сказать иначе. А там-то – по-другому себя повести. Как и раньше с Юргеном, он постарался выставить себя просто монахом, безнадёжно влюблённым в чародейку, – безобидным, тихим и учтивым человеком, – но уже тогда чуял, что смерть дышала ему в затылок. Он был готов к тому, что это конец – особенно когда увидел Юргена в соборе; решил, что тот его узнал. А когда Кажимера отпустила своих учениц и спросила, не желает ли он что-то ей рассказать…

Будто ему снова было двадцать с чем-то лет, заканчивалась хургитанская эпоха, и настоятель Гвидо смотрел на него насмешливо и спрашивал: «Вы хотите в чём-то покаяться, брат Лазар?»

Тогда не хотел. И сейчас – не захочет.

– Лале.

– В голосе послышалась нежность. – Ты знаешь, я хорошо к тебе отношусь. Я не выдал тебя. – («И не постарался отравить дымом», – заметил Лазар.) – Я понимаю, как тебе важно низвергнуть его. Но сейчас он просто старик, оторванный от своего леса. Я давно его знаю и вижу, как он потерян. Ему страшно. Но что хуже, он начинает сомневаться в верности своих учеников и волей-неволей задумывается, не могли ли они и вправду создать чудовище за его спиной.

Лазар досадливо скривился. Как давно пан Авро раскрыл его личность? Была надежда, что он просто узнал в нём колдуна, но нет – он явно понимал, что говорил с колдуном определённым. Удивительно, как ещё Чеславом не называл.

Что он знал ещё? Про Нимхе? Про то, как именно он бежал из хал-азарского плена?

– Уезжай, Лале, – посоветовал голос. – Пока ещё возможно, уезжай. Ты и так сделал достаточно – поверь мне, даже если он вернётся в свой лес, то никогда не оправится от того, что здесь было. Это для него страшное унижение. И он будет доживать остатки своих дней, постоянно думая, что случилось с ним и с его двором и насколько он – он, всегда кичащийся своей силой! – оказался беспомощен, когда пришла беда.

Тебе незачем здесь оставаться. Тебя здесь не ждёт ничего, кроме смерти. Но самое главное: ты не сумеешь причинить ему больше вреда. Слушание зашло в тупик, и даже Кажимера уже не верит, что это он создал чудовище. Ты только подставишь себя под удар. – Тихий вздох. – Я прошу тебя, прислушайся. Возвращайся в Хал-Азар. Брось всё и не медли – раз Кажимера позволила тебе покинуть Тержвице, нужно воспользоваться этим подарком небес. Ты ведь умный человек и сам всё понимаешь.

Голос помедлил.

– Я найду тебя позже, уже в Хал-Азаре.

И иллюзия рассеялась.

Лазар опустился на стул. Несколько мгновений он просто хмуро смотрел на окно, занавешенное его плащом.

Медленно начал расплетать клубок чувств, которые вызвало у него сообщение пана Авро. Первое: как бы мягко он ни стелил и как бы им ни восхищался сам Лазар, нужно помнить, какой он матёрый интриган. Пан Авро до сих пор не выдал Лазара не только из-за хорошего к нему отношения. Раскрыть его личность сейчас означало признаться, что он уже какое-то время укрывал от Кажимеры создателя чудовища – и этого Кажимера ему не простит.

Второе: пан Авро явно не желал раскола в Драга Ложе. Низвержение Йовара ему не было на руку. Пожалуй, ему действительно нравилось прежнее равновесие сил, а Лазар пришёл и спутал карты. Сейчас пан Авро больше всего хотел, чтобы Лазар залёг на дно, а в Вольные господарства вернулся покой. И надо же, удивился Лазар: он даже не попросил обезвредить чудовище. Просто, мол, исчезни, и уже достаточно.

Он задумчиво провёл пальцами по губам. Что дальше?

Кажимера, конечно, настоящая угроза. Но сбежать сейчас – обесценить всё, что он сделал до этого. И нынешние несчастья Йовара – совсем не то, чего жаждал Лазар; не сказка, а присказка. Так, получается, что и чудовище, и его жертвы впустую?..

Лазар облокотился о столешницу и сплёл пальцы в замок.