Двенадцатая карта

Мистеру и миссис Уильям Додд

для миссис Вайолет Синглтон

Эссекс-Фарм-роуд

Харрисберг, Пенсильвания

14 июля 1863 года

Дорогая Вайолет!

До тебя наверняка доходили новости о тех ужасах, что творились в последнее время в Нью-Йорке. Спешу сообщить, что мир наконец восстановлен, хотя достался он немалой ценой.

Атмосфера царит напряженная. Сотни тысяч обездоленных до сих пор не оправились от последствий экономической паники, захлестнувших страну несколько лет назад. В «Трибьюн» сообщалось о бессовестных спекуляциях на фондовой бирже и безответственном кредитовании, приведших к тому, что мировые финансовые рынки «полопались как мыльные пузыри».

В такой атмосфере хватило и крохотной искорки, чтобы вспыхнули массовые беспорядки. Этой искрой послужил приказ о призыве в армию, который многие сочли вынужденной, но необходимой мерой в нашей борьбе против мятежных штатов. Тем не менее волна возмущения поднялась более мощная и губительная, чем можно было бы ожидать, а мы – цветные, аболиционисты и республиканцы – стали мишенью для ненависти в той же, если не в большей, мере, чем военная полиция на призывных пунктах.

Бунтовщики, в основном ирландцы, избивали цветных, громили конторы и дома. Я был в приюте для чернокожих сирот вместе с двумя учителями и управляющим, когда толпа подожгла здание. А ведь внутри находилось более двух сотен детей! С Божьей помощью нам удалось отвести всех малышей в ближайший полицейский участок, но, будь на то воля бунтовщиков, нас бы всех перебили.

Беспорядки продолжались весь день, а вечером начались суды Линча. Одного негра сначала повесили, потом подожгли тело, и вокруг в пьяном веселье плясала беснующаяся толпа. Это было ужасно!

Я бежал на север и сейчас нахожусь на нашей ферме, где отныне собираюсь учить детей в школе, возделывать сад и по мере сил способствовать освобождению нашего народа.

Дражайшая моя супруга, после столь ужасных событий жизнь представляется мне хрупкой и скоротечной, и, если ты решишься приехать, я желал бы вскорости вновь увидеть вас с сыном рядом. К сему прилагаю два билета и десять долларов на дорожные траты. Я встречу поезд в Нью-Джерси, а оттуда до фермы мы поднимемся по реке. Мы с тобой будем вместе преподавать, а Джошуа сможет продолжить обучение и подсобит нам с Джеймсом в производстве сидра и в лавке. Если в пути кто-нибудь станет интересоваться, кто вы такие и куда направляетесь, отвечай, что мы только присматриваем за фермой по поручению мистера Триллинга. Та ненависть, которую мне довелось увидеть в глазах бунтовщиков, заставила меня осознать, что покоя нам не дадут. Даже в нашей идиллической местности нас могут ждать поджоги, кражи, разбои, если станет известно, что хозяева фермы – негры.

Там, откуда я родом, меня держали в неволе и считали человеком только на три пятых. Я надеялся, что на Севере все будет иначе… Увы, это пока не так. Трагические события последних дней ясно дают понять, что ни тебя, ни меня – никого из цветных – пока не считают полноценными людьми, а значит, мы и впредь должны бороться за обретение целостности в глазах остальных.

Передай мои самые теплые пожелания своей сестре и Уильяму и, конечно, их детям. Скажи Джошуа, что я горжусь его успехами в географии.

Я живу ради того дня, и, дай Бог, он скоро наступит, когда снова увижу тебя и сына.

Ваш любящий

Чарлз