Двенадцатая карта

Он шел неторопливо, прихрамывая на простреленную ногу, дымил сигаретой и наслаждался каждым глотком воздуха. Гарлем… магазины, рестораны, уличные торговцы. Чем здесь только не торговали: ткани из западной Африки, египетские анки, корзины, маски, флаги, силуэтные изображения членов Африканского национального конгресса – черные, зеленые, желтые; разнообразие постеров: Малькольм Экс, Мартин Лютер Кинг, Тина, Тупак, Бьонси, Шак… И множество портретов Джема Мастера Джея, выдающегося рэпера и диджея из группы «Run-D.M.C.», которого несколько лет назад застрелил какой-то подонок.

Воспоминания сыпались со всех сторон. Повернув голову, Джакс увидел закусочную быстрого питания. Ну надо же! Раньше в этом месте находился магазин хозтоваров. Здесь он в пятнадцать совершил первое преступление, с которого и начал свой путь к известности. Потому что стащил не выпивку и не сигареты, не оружие и не деньги, а коробку первосортного «Крилона», который израсходовал в течение следующих суток, отягощая кражу умышленной порчей имущества. Прошелся с баллончиком по Бронксу и Манхэттену, оставляя на стенах фигурную надпись – «Jax 157».

Следующие несколько лет Джакс «бомбил» свой тэг где только мог: на эстакадах, мостах, путепроводах, на стенах и афишных досках, на магазинах, муниципальных и частных автобусах, жилых домах и офисных зданиях. Он даже сумел подписать Рокфеллеровский центр, аккурат у золотой статуи, прежде чем два мордоворота-охранника угостили его ударной дозой слезоточивого газа и резиновых дубинок.

Пять минут без чужого внимания и немного плоской поверхности – вот все, что требовалось юному Алонсо Джаксону, чтобы появилось «Jax 157».

Сын разведенных родителей, он через силу доучивался в школе, терпеть не мог рутинной работы, постоянно попадал в неприятности и находил утешение только в «писательстве» (по единодушному мнению Кита Хэринга, художественных галерей в Сохо и рекламных агентств, граффитисты были не «художниками», а «писателями» – «райтерами»). Одно время он мотался с местной уличной бандой, но потом пересмотрел свой выбор. Как-то раз они тусовались на Сто сороковой улице, когда из проезжавшей тачки открыли огонь. Пиф-паф-бах, и Джимми Стоун, который стоял рядом с ним, повалился на тротуар с двумя дырочками в виске. И все из-за граммового пакетика героина…

На фиг такая радость. И Джакс ушел из банды. В одиночку денег, конечно, много не срубишь, зато безопаснее (если не считать случаев, когда пишешь тэги на подвесном мосту или вагоне метро на полном ходу… Об этом его подвиге слышали даже братки в тюрьме).

Алонсо Джаксон, теперь уже навсегда ставший Джаксом, с головой погрузился в искусство. Начал с того, что просто «бомбил» свой тэг по всему городу. Скоро ему стало ясно, что одним этим, даже если отметишься в каждом районе Нью-Йорка, выше желторотого выскочки в глазах настоящих королей граффити не поднимешься.

Прогуливая уроки, подрабатывая в закусочных, чтобы было на что покупать краску, иногда просто воруя баллоны, он вскоре перешел к крупной форме и достиг мастерства в разрисовке вагона по высоте. В метро он «бомбил» на линии А. Тысячи приезжих попадали из аэропорта Кеннеди в город на поездах, на которых вместо «Добро пожаловать в Большое Яблоко»[10]

значилось таинственное «Jax 157».

Когда Джаксу исполнился двадцать один год, он уже дважды разрисовывал вагон по всей длине и вплотную подошел к тому, чтобы расписать целый поезд, – мечта любого короля граффити. Было на его счету и немало «кусков». Джакс не раз пробовал объяснить, что значит «кусок», но все попытки неизменно сводились к словам, что это нечто большее… Такое, от чего дух захватит что у обдолбанного в хлам наркомана, что у воротилы с Уолл-стрит: «Уф! Твою мать! Вот это шедевр!»

Эх, потрясные были деньки. Он – король граффити, в гуще самого мощного негритянского движения со времен гарлемского Ренессанса, имя которому – хип-хоп.

Ренессанс – это, конечно, здорово, но Джакс видел его как явление в первую очередь интеллектуальное, идущее из головы. Хип-хоп, напротив, вырывался из самой души, рождался не в колледжах, не в писательских мансардах, а пробивался с улиц, шел от озлобленных подростков из разбитых семей, от тех, кто ходил по улицам, замусоренным шприцами и забрызганным кровью. Это был грубый крик тех, кому приходилось кричать, чтобы их услышали. В своих четырех проявлениях хип-хоп удовлетворял все запросы: музыку создавали ди-джеи, поэзию – рэперы, танцами занимались брейкдансеры, изобразительное искусство, в которое Джакс вносил свою лепту, было представлено граффитистами.