Дверь на двушку

– Засядем, – кратко отозвался Боброк и опять уткнулся в карту.

– Короче, вот… Мы делаем вид, что едем к Каменску. Они своими камерами все это фиксируют и перебрасывают в Каменск ребят Тилля… Мы же до Каменска не доезжаем и ищем, куда свернуть… Здесь, как видите, никуда не денешься: повсюду мешает вода. Ближайший мост – в Селенгинске. Оттуда мы уходим на Быково и на Оймур. Если все пойдет нормально, то ребята Тилля перехватить нас уже не успевают… Во всяком случае, до дома мы доберемся…

– До какого дома? До того? – быстро спросила Кавалерия.

– Да, – ответил Боброк. – Белдо вам не соврал. Тайник Митяя, скорее всего, там… В этом доме странные вещи творятся.

– Тогда нам туда! – сказала Яра.

Боброк взглянул на нее, на ребенка – и отвернулся.

– Эх! – сказал он тоскливо. – Свалились вы на мою голову! Еще вчера мой план был такой: укрыть вас в безопасном месте… и хорошо подумать, оглядеться, провести разведку. И дальше действовать небольшим подготовленным отрядом. Существовала договоренность, что за нами подойдет катер. Прогулочный, но из списанных пограничных. Он бронирован, и двигатель у него такой мощности, что в документах ее на всякий случай сильно занизили. Капитан катера бывший венд, а бывших вендов не бывает… Он перевез бы нас через Байкал в сторону Иркутска. Если бы берсерки попытались нас тормознуть, у приятеля нашелся бы чудесный немецкий MG-42 с боковым прицелом.

– Неплохой прицел! – одобрил Родион, и тотчас трость Боброка, возникнув неизвестно откуда, приподняла ему подбородок кверху.

– Неплохой? Сказочный! Одно мне непонятно: почему наши не могли такой же сделать на пулемет Дягтерева? Боялись, что Гитлер авторские права зажилит?

Боброк опустил трость и тяжело задумался. Видно, этот вопрос давно его волновал.

– Так что теперь? Эти планы уже в корзину? – спросила Кавалерия, наклоняясь, чтобы заглянуть в лицо Боброку.

Автобус качнуло. На миг ее очки соприкоснулись с очками Боброка, и Рине это оттиснулось в памяти яркой фотографией: толстые, с кучей диоптрий очки-лупы Боброка – и щеголеватые, в тонкой оправе очки Кавалерии. Рине даже почудилось, что одни очки ударились о другие.

– Похоже, в корзину! – сказал Боброк с досадой. – Теперь на голову нам свалился Тилль с целой толпой своих ребят. К месту, которое было запланировано как промежуточное укрытие, нам не пробиться. Получается, что мы должны идти в этот дом без подготовки, потому что другие варианты хуже.

– Значит, все-таки в дом? Без подготовки? И с Ильей? – подробно перечислила Кавалерия.

Боброк не отозвался, словно не услышал, но в его молчании ощущался ясный ответ.

За рулем пнуйского автобуса сидел веселый молодой парень. Как его звали, Рина не знала, даже лица не видела, лишь пару раз в профиль, но ощущала, что личность это крайне беспокойная. Есть такой тип людей, которых ведет по жизни вопрос «А что будет, если…». Вот и этот парень, видимо, всю жизнь отвечал на целую цепочку однотипных вопросов: «Что будет, если спрыгнуть со второго этажа в глубокий сугроб? Ничего? А с третьего? Ой, товарищ доктор! Ну откуда ж я мог знать, что под снегом окажется железный заборчик?», «Что будет, если положить пачку петард под скороварку, а потом сесть на нее сверху?.. Да не, не пробьет!.. Товарищ доктор! Да, это опять я, только не надо меня психиатру показывать!»

Вот и сейчас пнуйский водитель явно задавал себе столь же интересные вопросы, демонстрирующие намерение в короткие сроки добить автобус: «Что будет, если резко вильнуть?», «Что будет, если сильно разогнаться, а потом одной ногой нажать на тормоз, а другой на газ? Кто вообще сильнее: тормоз или газ?»

В общем, жизнь для него была полна интересных открытий.

Пустых мест было много. Кирилл и Макар прыгали по салону автобуса как кузнечики, пересаживаясь с одного кресло на другое. У Макара, как известно, были беспокойные ручки по типу «все в дом». Кирюша же, хотя и не страдал клептоманией, сам по себе был беспокойно-непоседливый. Увидит шкаф – немедленно попытается в него залезть, увидит запечатанную коробку – сразу попытается узнать, что внутри. Вот и сейчас Макар и Кирюша шныряли по автобусу и повсюду совали один свой нос, а другой – свои ручки.

В Селенгинске автобус свернул к мосту.

– Знатные места! – сказал Боброк, глядя в окно. – Во времена моего детства здесь были тысячи кур. И они совсем не боялись машин. Машина едет – ни одна курица не подвинется.

– Лень им было? – с любопытством спросил Родион.