Двери в полночь

Я пожала плечами, и он показательно зашипел, так как стремительно коричневеющая ткань тоже дернулась.

— Извини.

— Да нет, знаешь, твои когти в моей спине — я бы даже не против, только в другой ситуации… ай!

— Ох уж мне эти непонятно кто, — передразнила я начальство, скидывая изодранную рубашку на пол, — кровью истекают, а все равно флиртуют! Где у тебя аптечка?

Шеф отмахнулся одним изящным движением:

— Отродясь не было.

— Как так?!

— Ну так, — он прошел через всю комнату к большому, во весь рост, зеркалу и начал крутиться так и сяк, пытаясь разглядеть свою спину, — я как-то никогда не нуждался ни в какой медикаментозной… помощи… Слушай, а прилично ты меня разделала!

Я изо всех сил старалась подавить в себе крики совести:

— А нечего меня было с крыши скидывать, знаешь ли!

— Справедливости ради, — Шеф продолжал крутиться, охая над длинными, через всю спину, порезами. Но по тому, сколько внимания он им уделял, я начинала подозревать, что начальство работает на публику. — Стоит отметить, что я прыгнул с тобой.

Я не удержалась от гневливого фырканья:

— Вот велика мне была радость, скажи на милость! Прыгнул он! Вместе! Ну и что я там должна была делать с одним нелетучим телом?

Он обернулся, мгновенно посерьезнев, и, подойдя ближе, положил руки мне на плечи:

— То, что ты и сделала. Превратиться. Это спасло и меня, и тебя.

Пару секунд я смотрела в его глаза, стараясь убедить себя, что он не врет. Что за этим честным и прямым взглядом нет никакого тройного дна. Но опыт показывал, что оно там есть всегда.

Я кивнула и отступила в сторону, якобы пытаясь прибрать разоренную кровать.

— А если бы я… если бы я не превратилась?

— Этого не могло НЕ случиться, — Шеф уже накидывал свежую рубашку. Я мельком глянула ему на спину, и мне показалось, что раны стремительно затягиваются. Что же он за существо?.. — Ты бы обязательно превратилась. Тебе просто нужен был стимул.

— Стимул?

— Да.

— А если бы ты его не нашел?

— Ты хочешь знать, — он оказался у меня прямо за спиной так быстро и неслышно, что я вздрогнула, — что было бы, если бы я не решился на этот шаг?

Я кивнула, продолжая поправлять постельное белье. Но пауза у меня за спиной затянулась, и я оглянулась.

Руки замерли на воротнике рубашки, взгляд немного извиняющийся и сочувствующий одновременно. Та-ак.

— Ну?

— Чирик, ты не просто умирала. Ты умирала здесь-и-сейчас, понимаешь? — Он уронил руки вдоль тела. — Тебе оставалось не более дня. Я просто не мог рисковать. Не сейчас.

В голове что-то отдалось далеким гулом. «Не сейчас». Я уже слышала это.

Пытаясь вспомнить, я наклонила голову, будто прислушиваясь, и это не ускользнуло от внимания Шефа.

— Что такое?

— Ты уже произносил это? Эту фразу? «Не сейчас»?

Он пожал плечами.

— Я, знаешь ли, много всего произносил, лишь бы до тебя достучаться. Ты была почти без сознания.

— Мне казалось, я вполне себе стояла на ногах, — я приподняла бровь, вставая в самую независимую позу, какую могла: нога отставлена, руки уперты в бока. А еще я босиком и на мне только порванная футболка.

— Ну не столько стояла, — Шеф сделал вид, что ему неловко, — сколько висела. И не на ногах, а на руках. На моих.

Я махнула рукой и отвернулась, он хмыкнул.

— Как спина?

— О, нормально, уже зажила. Но спасибо, что спросила, — он чуть склонился в шутливом поклоне. — А твоя?

Я постаралась сохранять такое же безразличие и уселась на кровать, закинув ногу на ногу.

— Тоже вполне нормально. Зажила, — я передернула плечами, не вполне веря, что на этом расстоянии в 50 сантиметров от плеча до плеча может скрываться сила, достаточная, чтобы поднять в воздух взрослого мужчину и тощую женщину.

— Хорошо. Что ты помнишь?

Я честно попыталась задуматься:

— Мало. Помню, что болело все тело. Помню, что иногда приходила в себя. Что ты меня поил. И уговаривал что-то съесть.

Он вынырнул на середину комнаты, повязывая привычный черный галстук-селедку. Забавный у мужчин вид, когда они повязывают галстуки, — такой беззащитный.

Тут-то их и бить.

— Помню, дождь был очень сильный. Потом… потом ты сказал, что я умираю.

— Ну вот не надо, ты сама додумалась.

— Ок, уговорил. Потом я плакала…

На лице его мелькнуло напряжение. Поймав мой недоуменный взгляд, он пояснил:

— Галстук не дается. Так что дальше?

— Дальше почти ничего. Ты меня куда-то унес. На крышу. Потом падение вниз. Все.

— Хорошо, — Шеф наконец победил галстук и деловито хлопнул себя по карманам, — как ты сейчас себя чувствуешь?

— Как бешеный огурец на спидах.

— Рад за тебя, — он действительно улыбнулся. — Собирайся, поедем отпразднуем твое возвращение в мир живых и не совсем людей.

5

Шел дождь. Гулко стучал по крыше машины, заливая окна.

Я подняла руку и автоматически провела по тонированному стеклу вслед за сползшей каплей. Она соскользнула вниз и смешалась с остальными, слившись в одну лужу где-то под колесами.

«Майбах» Шефа стоял у дверей Института с включенным двигателем, недвусмысленно намекая, что выйти мне все-таки придется. Шеф, сидя слева от меня, молча смотрел перед собой в лобовое стекло, разглядывая размытый силуэт Дворцовой.

Я вздохнула.