Двериндариум. Живое

Я с волнением прислушалась к мелодии. Кристиан сжал мою ладонь и легко повернулся, увлекая за собой. Никаких сложных фигур, шаги и иногда – повороты. Поняв, что танец совсем простой, я расслабилась. Шаг и поворот! И снова! Откинула голову и увидела лицо Кристиана. Он рассматривал меня, между бровей залегла складка.

– Кристиан…

– Иви…

Мы начали одновременно, и оба осеклись.

– Зря мы сюда пришли. Так больше не может продолжаться, – сказал он. – Нам надо поговорить.

Нервная дрожь прошла по позвоночнику.

Музыка сменилась другой, и мы остановились.

– К Змею все! Возвращаемся домой.

Февр решительно сжал мою ладонь, разворачиваясь к выходу, но тут что-то изменилось. Над белым залом сгустились серые хлопья. Кто-то вскочил, уставившись на них, кто-то вскрикнул. Я знала, что это. Пепел. Ко мне он никогда не прилетал, мои родные погибли давно или не смогли при жизни заплатить мастеру ритуала. Но я видела пепел, прилетающий к вдове Фитцильям.

Серые хлопья закрутились воронками, собираясь над белым туманом. Посетители вскакивали, напряженно всматриваясь в его очертания. Пепел – не просто прах почивших родственников. Пепел – это их последнее послание. И сейчас каждый гадал, кому оно адресовано.

– Почему его так много? – испуганно спросила незнакомая девушка рядом с нами.

Ей не ответили, но возгласы начали раздаваться со всех сторон. «Белый Цвет» наполнился пеплом, который кружил, стекал струйками, разлетался. И снова собирался, образовывая фигуры.

– Божественный Привратник! – выдохнул кто-то позади. – Да их не меньше десятка!

Я ощутила, как окаменел Крис.

Пепел формировался в фигуры. Мужчин и женщин. Серые хлопья складывались в лица, богатые наряды, меховые накидки и украшения. Порой пепла не хватало – и страшные силуэты зияли провалами там, где должен быть нос или глаз.

И их было много.

Приземистая и пузатая фигура мужчины в дорогом парчовом сюртуке замерла перед Ливентией.

– Позаботься о маме, милая, – прошелестел призрачный голос. – И помни о Грандане, дочь!

Пепел разлетелся, осыпался в туман на полу.

– Папа? Нет! Ты не мог умереть! Папа! – Бледная до синевы Ливентия вскрикнула и начала оседать. Ее подхватил Киар Аскелан, усадил на кресло.

Фигуры из пепла двигались, ища тех, кому были отправлены. Статная женщина с диадемой в темных волосах остановилась перед Брайном Дествином:

– Помни свои корни, сын! – и фигура тоже осыпалась.

– Будь сильным, брат, – прошелестело сбоку от тонкой девушки, с печалью глядящей на Бурана Эйсона. Тот застонал, кто-то из друзей схватил февра и закрыл его браслет, опасаясь, что парень не сдержит свой разрушительный Дар.

– Помни обо мне…

– Не забывай…

– Я люблю тебя…

– Прощай…

– Прощай…

– Прощай!

Фигуры из пепла все шептали и шептали. Рядом с нами пепел закружил вихрем и собрался в сутулого старика. Он тяжело опирался на трость. Черты испещрённого морщинами лица казались смутно знакомыми.

Кристиан до хруста сжал зубы.

– Дядя?

– Прости, Стит, не хотел тревожить твоего отца, – призрачная фигура закряхтела. – Так что мое последнее наставление придется услышать тебе. Слушай свое сердце.

Старик рассыпался. Я прижала ко рту ладонь. Что происходит? «Белый Цвет» потемнел от прощального праха. Светлые одежды испачкал тлен. Кто-то тихо всхлипывал, остальные стояли, пораженные.

– Ренегаты подожгли Синий Дворец столицы! – закричал, врываясь в зал, запыхавшийся февр. – Множество жертв среди старших родов! Мы должны быть сильными, господа!

Зал всколыхнулся, кто-то закричал. Посыпались проклятия, крики, стоны!

– Кристиан, – прошептала я. – Мне так жаль…

– Жаль?

Он смотрел вокруг потемневшими, злыми глазами. И вдруг с силой дернул мою руку.

– Живо иди за мной!

Моя меховая накидка осталась в гардеробе «Белого Цвета», но я о ней даже не вспомнила. Домой мы неслись, как безумные, из мехомобиля февр меня просто выволок, втолкнул в дом.

– Крис, ты меня пугаешь…

– Это я – тебя? – на его щеках залегли белые пятна. – Игры закончились! Ты знала о нападении? Ты связана с ренегатами? Что ты задумала?

Его пальцы впились в мои плечи, сжимая.

– Говори!

– Что?

От непонимания и страха пересохло в горле. Белый мундир Кристиана был покрыт серым пеплом. Как и мое платье.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь…

– Кто ты такая?

– Твоя… – начала я и осеклась.

– Ну что же ты замолчала? – со злой насмешкой произнёс он. – Продолжай.

– Твоя сестра, – упавшим голосом сказала я.

Понимание оглушило.

– Сестра? – он вдруг впился в мой рот – со злостью, которой я никогда в нем не видела. С отчаянием. С обжигающей жаждой. – Сестра? Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю, дорогая сестра?

Я изо всех сил его оттолкнула, обхватила себя дрожащими руками. Понимание ударило хлесткой пощёчиной. Нет, не сестру целовал Кристиан. А ведь меня ломало от ужаса, что он мог желать Ардену. А он…

– Ты знаешь… знаешь!

– Думаешь, я такой же порочный, как и младшая Левингстон? – рявкнул он. – Настолько, что способен вот так целовать девушку, с которой связан кровью? Так? Кто ты такая? Отвечай! Отвечай – или я не знаю, что сделаю с тобой!