Двести лет вместе. Часть II. В советское время

Только забыто то, что русских-то подлинных – выбили, вырезали и угнели, а остальных оморочили, озлобили и довели – большевицкие головорезы, и не без ретивого участия отцов сегодняшних молодых еврейских интеллигентов. Нынешних – раздражают те хари, которые поднялись с 40‑х годов наверх, в советское руководство, – так и нас они раздражают. Но лучших – всех выбивали, не оставляли.

«Не оглядывайся!» – учил нас потом Померанц в своих самиздатских эссе, – не оглядывайся, ибо так Орфей потерял Эвридику.

Но мы – уже потеряли больше чем Эвридику.

Нас и с 20‑х годов так учили: выкинуть всё прошлое с борта современности.

А вот пословица русская советует: иди вперёд, а оглядывайся назад.

Нам – никак нельзя не оглядываться. Ничего тогда не поймём.

* * *

А и попытались бы не оглядываться – нам напомнят: оказывается, «стержень [русского вопроса] – комплекс неполноценности бездуховных руководителей народа на протяжении его многовековой истории», – и это он «толкнул русский царизм на захватнические войны… Комплекс неполноценности – это болезнь посредственности»[1378]. – А хотите знать, чем объясняется революция 1917 в России? Не догадались? Да «тот же комплекс неполноценности обусловил революцию в России»[1379]

. (О, безсмертный Фрейд, сразу всё в жизни объяснил на трёх пальцах.)

И вообще: «Русский социализм явился прямым наследником русского самодержавия»[1380], – именно прямым, это даже не требует доказательств. Это хором почти: «Между царизмом и коммунизмом есть… прямая преемственность… качественное сходство»[1381]. Чего и ожидать от «замешанной на крови и провокации российской истории»[1382]? – А вот в рецензии на интересную книгу Агурского «Идеология национал-большевизма» даже малый сдвиг оценок меняет картину – и мы получаем: «В реальной истории советского общества очень рано начался процесс проникновения традиционных, коренных идей русского национального самосознания в практику и идеологию правящей партии», «партийная идеология уже к середине 20‑х годов пересаживается с одной лошади на другую». – Уже к середине 20‑х годов?! – да как же мы этого тогда не заметили? Да ведь само слово «русский», «я – русский» – вымолвить было нельзя, контрреволюция! хорошо помню. А вот, оказывается: уже тогда, в разгар гонений на всё русское и православное, партийная идеология «всё настойчивее и последовательнее в своей практике начинает руководствоваться идеей национальной», «советская власть, сохраняя интернационалистскую маскировку, реально занималась упрочением русского государства»[1383]

. – Да, да! «Вопреки интернационалистическим декларациям, революция в России осталась национальным делом»[1384]. – И «перевёрнутая революцией Россия строила своё народное государство»[1385].

Народное? Как язык поворачивается? ведь эти все авторы знают о Красном Терроре; о миллионах погибших в коллективизацию крестьян; о ненасытном ГУЛАГе.

Нет, глухо, непроницаемо и безповоротно осуждена Россия на всём своём временно́м протяжении и во всех своих проявлениях. Она всегда под подозрением: «Русская идея» без антисемитизма «вроде бы уже и не идея и не русская». И даже: «Вражда к культуре – специфическое русское явление»; «сколько мы слышали заверений в том, что де они одни на всём свете сберегли чистоту и непорочность, одни блюдут Бога посреди отеческих хлябей»[1386]

; «на этой искалеченной земле будто бы нашла приют величайшая душевность. На эту душевность указуют нам как на некое национальное сокровище, уникальный продукт вроде паюсной икры»[1387].

Да, высмеивайте нас, насмехайтесь, это нам на пользу. Да, в сказанном – есть и правда, увы. Но, высказывая то, не так бы ненавиствовать. Давно сознавая ужасающее падение нашего народа под коммунистами, мы – как раз в те минувшие 70‑е годы – так робко писали о надежде на возрождение нашей нравственности и культуры. Но странно: еврейские авторы из этой струи с неослабной яростью напали и на призываемое русское возрождение, как будто (и даже именно?) боясь, чтобы советская культура не сменилась русскою. «Я боюсь, что „рассвет“ обречённой страны окажется ещё гаже её нынешнего [70–80‑е годы] заката»[1388].

И, обернувшись из 90‑х «демократических» годов, согласимся, что и в этом есть предвидение. Только: высказано ли оно с состраданием или со злорадством?

И даже так: «Берегитесь, когда вам твердят о любви к родине: эта любовь заряжена ненавистью… Берегитесь рассказов о том, что в России хуже всех живут русские, пострадали в первую очередь русские, что численность русского народа уменьшается» – а это, как известно, обман! – «Будьте осторожны, когда вам рассказывают о величайшем государственном муже… злодейски убитом» (Столыпине), – тоже обман? Нет: «Не потому, что факты, которые вам представили, неверны», – но всё равно, не принимайте и верных фактов: «Будьте осторожны», «берегитесь»![1389]

Да, в этом потоке поздних страстных обвинений есть что-то поразительное.