Двести лет вместе. Часть II. В советское время

В августе 1919 Добровольческая армия вошла в Киев, раскрыла несколько чрезвычаек, ещё недавние трупы расстрелянных; именные списки их, составленные по траурным объявлениям, помещённым в возобновлённом «Киевлянине», приводит Шульгин[364], – это почти сплошь славянские имена; притом расстреливался «русский отбор». О киевской чрезвычайке и её командном составе можно прочесть в материалах «Особой Следственной Комиссии на Юге России» (показания арестованного в Киеве следователя ЧК)[365]

: «Число сотрудников „чека“ колебалось от 150 до 300… процентное отношение евреев к остальным сотрудникам „чека“ равнялось 75: 25, а командные должности находились почти исключительно в их руках». Из 20 членов Комиссии, т. е. головки, решавшей людские судьбы, 14 были евреи. «Все арестованные содержались или при „чека“, или в Лукьяновской тюрьме… Для расстрела был оборудован специальный сарайчик – при доме на Институтской, № 40, уг. Левашевской, куда перешла с Екатерининской „губчека“. В этот сарайчик палач (…а иногда „любители“ из чекистов) заводил совершенно нагою свою жертву и приказывал ей лечь ничком. Затем выстрелом в затылок кончал со своею жертвой. Расстрелы производились из револьверов (чаще всего Кольты). Но ввиду стрельбы на близком расстоянии обыкновенно от выстрела черепная коробка казнённого разлеталась в куски… Следующая жертва приводилась тем же порядком и укладывалась рядом… Когда число жертв превышало… вмещаемое сарайчиком, то новые жертвы укладывались на прежде казнённых или расстреливались при входе в сарайчик… Все жертвы шли на казнь обыкновенно не сопротивляясь».

О том и «шелестела народная молва». – Вот петроградская сцена, приводимая Ремизовым (с его ревдемократическим прошлым никак его в антисемитизме не заподозрить): «Тут недавно возле Академии ученье было, один красноармеец и говорит: „Товарищи, не пойдёмте на фронт, всё это мы из-за жидов дерёмся!“ А какой-то с портфелем: „Ты какого полку?“ А тот опять: „Товарищи, не пойдёмте на фронт, это мы всё за жидов!“ А с портфелем скомандовал: „стреляйте в него!“ Тогда вышли два красноармейца, а тот побежал. Не успел и до угла добежать, они его настигли, да как выстрелят – мозги у него вывалились и целая лужа крови»[366].

И у Кронштадтского восстания уже был антиеврейский характер (и тем более оно было обречено): уничтожали портреты Троцкого и Зиновьева, но не Ленина. И объясняться с кронштадтцами Зиновьев не посмел поехать – разорвут. Послали Калинина.

В феврале 1921 и в Москве были рабочие забастовки – и с лозунгом: «Долой коммунистов и евреев!».

Мы уже упоминали, что большинство российских социалистов, а среди них было множество евреев, в Гражданской войне были, конечно, за Ленина, а не за Колчака, и многие из них прямо воевали за большевиков. (Например, бундовец Соломон Шварц: при Временном правительстве – директор департамента в одном из министерств, в Гражданскую – добровольцем в Красной армии, не указал, в каком чине, потом – эмигрировал, за границей опубликовал одну, вторую книгу о положении евреев в СССР, суждения его мы ещё будем приводить.)

И казалось так, что не только евреи-большевики, но будто и всё еврейство в целом избрало свою сторону в Гражданской войне: красных. Сказать – на этот выбор их ничто не толкнуло? Нельзя. Сказать – другого выхода не было? Тоже нет.

В том же Киеве Шульгин описывает грандиозный Исход, на Покров, 1 октября 1919, – из города, обречённого к сдаче большевикам, – исход одних русских, с котомками, пешком, через днепровские мосты; предполагает он, что – тысяч шестьдесят. А «евреев не было в этом исходе; их не заметно было среди этих многих тысяч русских (мужчин, женщин и детей), с узелками в руках струившихся через великолепный Цепной мост, под грустной сеткой дождя». А было тогда евреев в Киеве, пишет Шульгин, свыше 100 тысяч. И ведь сколько же в Киеве было богатых и богатейших евреев – не ушли, остались ждать большевиков. «Евреи не захотели разделить нашу судьбу. И этим провели между собой и нами новую и, может быть, самую глубокую борозду»[367]

.

Сходно – и во многих других местах. По свидетельству эсера С. Маслова: «Это действительно факт, что в городах южной России, особенно в городах правобережной Украины, по многу раз переходивших из рук в руки, появление советской власти наибольшую радость и наиболее показное сочувствие вызывало в еврейских кварталах, нередко только в них одних»[368].

Современный американский историк (Брюс Линкольн, автор большого труда о нашей Гражданской войне) «сказал, что вся украинская Чека почти на 80 % состояла из евреев», и это «объясняется тем, что до прихода красных там не прекращались жестокие погромы, самые кровавые со времён Богдана Хмельницкого»[369]. – К погромам мы сейчас перейдём, но невозможно не отметить, что временна́я последовательность была зримо обратная: эти 80 % состояли в ЧК уже в 1918, к началу 1919, – петлюровские же погромы раскатились в течении, на протяжении 1919 года (погромы от белых – с осени того года).