Двести лет вместе. Часть II. В советское время

В самом деле, на выходе из периода военного коммунизма (1918–1920), полностью запрещавшего всякую торговлю, любую куплю и продажу, с полной реквизицией имущества и контрибуцией, на помощь российским евреям пришли благотворительные еврейские организации, начиная с американского «Джойнта», – через Всероссийский общественный комитет помощи пострадавшим от погромов и социально не защищённым группам еврейского населения, а затем, в разные годы, уже знакомые нам по дореволюционному периоду, а теперь унесшие ноги на Запад ОРТ (Общество ремесленного труда), ЕКОПО (Еврейский комитет помощи жертвам войны), ЕКО (Еврейское колонизационное общество). В 1921–22 в Москве и Петрограде действовали и внутрисоветские еврейские благотворительные организации. Несмотря на вмешательство и помехи от «Евсекций» (коммунистические организации еврейских активистов), «Джойнт оказывал советским евреям большую финансовую и другую материальную помощь». А ОРТ в СССР в первой половине 20‑х годов «концентрировал своё внимание на создании и поддержке производительных предприятий и ремесленных артелей, а также еврейских сельскохозяйственных колоний на юге Украины»[669].

По переписи нэповского времени социальный состав еврейского населения был таков. «Самодеятельных евреев» (т. е. не иждивенцев) от общего еврейского населения – две пятых, а среди них: служащих – 28 %, кустарей (ремесленников-надомников) – 21 %, рабочих (тут и подмастерья и ученики ремесленников) – 19 %, торговцев – 12 %, крестьян – 9 %, военных – 1 %, а 10 % – «прочие». Внутри служащих «выше всего процент евреев среди совторгслужащих», например в Москве, в трестах – 16 % евреев, в кредите и торговле – 13 % (по данным КЕЭ – 30 %[670]), в общественных организациях – 19 %, в финансовых органах – 9 %, в совдепах – 10 %, в милиции почти нет. (В бывшей черте оседлости проценты соответственно выше, до 62 % в госторговле Белоруссии, а на Украине – 44 % в госторговле и 71 % среди «служащих частников».) А сдвиг в промышленные рабочие шёл среди евреев много медленнее желаемого властями. Вовсе не пошли в железнодорожники и в горняки, чаще это – швейники, кожевники, печатники, деревообделочники и пищевики, и в других видах лёгкой промышленности. – Для «вовлечения еврейских рабочих в промышленность» созданы специальные профтехшколы, но они содержатся «не самим государством, а при крупном участии иностранных еврейских организаций»[671].

Да ведь и шёл – разрешённый НЭП, «укрепивший экономические позиции еврейского населения на новой, советской основе»[672]

. В Москве в 1924: 75 % аптекарской и парфюмерной торговли велось евреями, 55 % мануфактурных лавок и магазинов, 49 % ювелирных, 39 % галантерейных, 36 % дровяных и лесных складов. «Еврей для приобретения клиентуры в новом для себя городе „сбивал цены“ частного рынка»[673]. Первыми и самыми видными нэпманами также часто были евреи. Озлобление против них исходило и из того, что евреи действовали и на советской почве, не только на рыночной: многие экономические ходы облегчались им по знакомствам и связям в соваппарате. Такие связи порой и вскрывались властью – например, знаменитое «Парафиновое дело» (1922) против руководителей псевдокооперативных предприятий. В 20‑е же годы появлялась, как мы видели, богатая возможность скупать всё продаваемое теснимыми, гонимыми «бывшими людьми», особенно – добротную или редкую мебель. Ш. Эттингер отмечает, что «евреи составляли большинство нэпманов, нуворишей»[674], что подтверждалось и впечатляющим, в «Известиях» 1928 года, перечнем фамилий «неуплативших государственных налогов и сборов»

[675].

Однако с конца НЭПа по евреям, более всего и занятым финансами, торговлей и ремёслами, прокатились противокапиталистические мероприятия советской власти. Теперь многие из них переходили в «совторгслужащие» – по тем же самым финансам, кредиту и торговле. Катил на частную торговлю вал конфискаций и ограблений – отнятие и товаров и домов, зачисление в отверженных «лишенцев» (лишённых прав). «Часть евреев-торговцев, стремясь избежать дискриминационного, постоянно возраставшего налогообложения, декларировала себя при переписи как не имеющих определённых занятий»[676]

. Тем не менее в начале 30‑х при вымогании золота и драгоценностей «в маленьких городах и местечках… через застенки ГПУ практически проходило всё мужское еврейское население»[677]. И в страшных снах не могли бы представить такое еврейские торговцы при царе. Многие еврейские семьи, чтобы избавиться от статуса «лишенцев», переселялись из местечек в большие города. «В 1930 в местечках осталось менее одной пятой еврейского населения СССР»[678].