Двести лет вместе. Часть первая. В дореволюционной России

Брафман утверждал, «что государственные законы не могут уничтожить ту вредоносную силу, которая таится в еврейском самоуправлении… по его словам, эта организация не ограничивается местными “кагалами”… а охватывает, мол, еврейский народ во всём мире… и вследствие этого христианские народы не могут избавиться от еврейской эксплуатации, доколе не будет уничтожено всё то, что способствует замкнутости евреев». Брафман содействовал «взгляду на Талмуд не как на кодекс религиозно-национального характера, а как на “гражданско-политический кодекс”, идущий “против течения политического и нравственного развития христианских стран”» [540], создающий «талмудическую республику». Он настаивал, «что евреи составляют государство в государстве», что евреи «считают для себя государственные законы необязательными» [541], еврейская община имеет «одной из основных целей “умозатмение христиан” для превращения их лишь в фиктивных собственников принадлежащего им имущества» [542

]. – Шире того он «обвинял Общество для распространения просвещения между евреями России и Всемирный Еврейский Союз (“Альянс израэлит”) в том, что они являются частью “всемирного еврейского заговора”» [543]. По оценке Гессена, «“Книга кагала”… требовала только того, чтобы в корне было уничтожено общественное самоуправление евреев», невзирая на «гражданское бесправие» [544].

Государственный Совет, «смягчив решительную фразеологию “Книги кагала”», заявил, что если административными мерами и удастся добиться, что исчезнет внешнее отличие евреев от остального населения, то «этим нисколько ещё не будет обеспечено уничтожение замкнутого и даже почти враждебного к христианам настроения еврейских обществ», а «уничтожить вредную для государства обособленность евреев» могут, «с одной стороны, ослабление по возможности общественной между собою связи евреев и злоупотребительной власти еврейских старшин, а с другой, – и это ещё важнее, – распространение между евреями просвещения» [545

].

А этот-то процесс – просветительства – уже начался и в самом еврейском обществе. Прежнее движение Гаскалы 40-х годов было воспитано больше на немецкой культуре, а русский язык оставался им чужд (знали Гёте и Шиллера, но не знали Пушкина и Лермонтова) [546]. «До половины 19 в. даже образованные евреи, за редкими исключениями, не знали русского языка и литературы, прекрасно владея в то же время немецким языком» [547]. Но движение тех «маскилим», более озабоченных собственным просвещением, а не толщи еврейского народа, – к 60-м годам увяло [548

]. «Русские веянья ворвались в еврейскую среду в 60-х годах XIX века. До этого евреи не жили, а проживали в России» [549] – видя свои проблемы совсем отдельно от русской действительности. До Крымской войны еврейская интеллигенция в России признавала только немецкую культуру; но от Реформ – потяготела к русской, владеть русским языком – «подымает… чувство самоуважения» [550]. – Теперь развивалось еврейское просветительство под сильным влиянием уже русской культуры. «Лучшие… русско-еврейские интеллигенты не забывали про свой народ», не уходили только «в область личных интересов», но заботились «об облегчении его доли», – да ведь и русская литература учила служить меньшей братии [551

].

Однако для нового просветительства это обращение к своей народной массе сильно затруднялось тем, что та была прочно связана религией, то есть, для прогрессистов, «фактором безусловно регрессивным» [552]. А возникшее движение еврейского просветительства было, разумеется, в духе времени – вполне секулярным. Процесс секуляризации общественного сознания в еврейской среде «протекал особенно трудно ввиду исключительной роли, которую религия в течение многих столетий играла в диаспоре в качестве основы еврейского национального сознания», так что «формирование еврейского светского национального сознания» началось широко – по сути лишь в конце века [553]. – «И это не вследствие косности, а совершенно сознательно: еврей не хотел подвергнуть себя риску быть оторванным от Бога» [554].

Но вот еврейско-русская интеллигенция в самом своём нарождении встретилась с русской культурой, да ещё в бурный период развития и самой русской интеллигенции, да ещё в затопе от потока и западной культуры в Россию в те годы (Бокль, Гегель, Гейне, Гюго – и уже до Конта и Спенсера). Указывают [555], что деятели первого поколения еврейско-русской интеллигенции, оказавшего потом немалое влияние и на еврейство мировое, родились почти в соседние годы, 1860-1866: С. Дубнов, М. Кроль, Г. Слиозберг, О. Грузенберг, Саул Гинзбург. (Впрочем, в эти же годы – рождались и ровесники их, видные еврейские революционеры: М. Гоц, Г. Гершуни, Ф. Дан, Азеф, Л. Аксельрод-«Ортодокс», а главный П. Аксельрод, Л. Дейч и многие другие еврейские революционеры – ещё и в 50-х годах.)