Двести лет вместе. Часть первая

Этот аргумент – что нужна сильная страна для защиты евреев на новом месте, особенно прилегал сторонникам краткосрочного создания отдельного государства с массовым переселением, что предлагал и тогда и позже Макс Нордау, то есть «невзирая на экономическую неподготовленность страны[Палестины] к их приёму»[917]

. Но ведь для того предстояло преодолеть Турцию и как-то же решить арабскую проблему. Сторонники этой программы понимали, что следуя ей – сионистское движение не может самозащищаться без помощи сильных союзников. А такую военную помощь никакая страна тогда ещё не предлагала.

И до создания израильского государства пришлось ещё пройти через две мировые войны.

Глава 8 – НА РУБЕЖЕ XIX-XX ВЕКОВ

Видимо, после 6-летних раздумий или нерешимости, с 1887 года Александр III уже определённо повернул к тому, чтобы сдерживать российское еврейство стеснениями гражданскими и политическими, и проводил эту политику до своей смерти.

Вероятно, резонами были заметное участие евреев в революционном движении и не менее заметное уклонение от воинской службы: «служило только три четверти того количества евреев, какое полагалось»[918]

. Отмечено было «постепенно возрастающе[е] числ[о] не явившихся к призыву евреев», да и накопление штрафов за неявку к призыву: из 30 млн. руб. было взыскано только 3 миллиона. (А у правительства по-прежнему не было точных чисел ни общего еврейского населения, ни рождаемости, ни смертей до 21 года. Вспомним, из главы 4, что по поводу скрывательства была в 1876 сокращена «льгот[а] 1-го разряда по семейному положению» – то есть стали включать единственных сыновей из еврейских семей в общий призывной жребий, и в результате от евреев требовалось непропорциональное количество призывников. Это было исправлено в начале 900-х, уже при Николае II[919].)

Что же касается министерства народного просвещения, то мнение Александра III, выраженное уже в 1885, было: чтобы число евреев в школах в местностях вне черты оседлости определялось сообразно численному отношению евреев к общей массе населения. Но власти задумывали не только противодействие еврейскому преумноженному потоку в образование, для них то была – борьба с революцией. Как тогда выражались: превратить школу «из рассадника социализма в рассадник науки»[920]

. В недрах министерства разрабатывалась и более широкая мера, как не допускать к просвещению элементы, могущие послужить революции, мера антиломоносовская, глубоко порочная для государственного смысла: вообще не допускать в гимназии детей низших сословий российского населения («кухаркиных детей»). Псевдоблагоразумно и благоприлично это формулировалось так: «Предоставить начальникам учебных заведений принимать только таких детей, которые находятся на попечении лиц, предоставляющих достаточное ручательство в правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства», а в высших учебных заведениях повысить плату за слушанье лекций[921].

Эта мера тоже вызвала возмущение в российских либеральных кругах, но никак не столь сильное и долговременное, как последовавшее в 1887 ограничение приёма евреев в гимназии и университеты. Первоначально предполагалось публиковать обе меры в едином законе. Комитет министров, однако, не согласился, сочтя, что «опубликование общих ограничительных для евреев постановлений могло бы быть неправильно истолковано». – И в июне 1887 опубликовано было постановление лишь в своей нееврейской части: «О мерах к упорядочению состава учащихся в средних и высших учебных заведениях» – мерах против простонародья… Ограничение же приёма евреев поручено было министру просвещения Делянову осуществить непубликуемым циркуляром на имя попечителей учебных округов, что Делянов и сделал в июле 1887, указав по средним и высшим заведениям своего министерства норму приёма для евреев: в черте оседлости – 10%, вне черты – 5%, а в обеих столицах – 3%.

«Вслед за министерством народного просвещения» стали и другие некоторые ведомства вводить «процентные нормы для своих учебных заведений, а некоторые… совсем закрыли их для евреев». (Тут были институты электротехнический и путей сообщения в Петербурге, а заметнее всего: временное, «в течение многих лет», прекращение приёма евреев в Военно-Медицинскую Академию.)[922]