Двести встреч со Сталиным

— Думаю, нам пора заканчивать, — сказал Рузвельт. — Надо еще немного отдохнуть и собраться с мыслями перед пленарным заседанием. Мне кажется, у нас состоялся очень полезный обмен мнениями, и вообще мне было очень приятно познакомиться и откровенно побеседовать с вами.

— Мне тоже было очень приятно, — ответил Сталин и, поднявшись, слегка поклонился Рузвельту.

Я вышел в соседнюю комнату позвать слугу президента. Он тут же явился и, взявшись за ручку, приделанную к спинке кресла-коляски, увез Рузвельта в его апартаменты. Сталин прошел в соседнюю комнату, где его ждали Молотов и Ворошилов.

В. М. Бережков. Страницы дипломатической истории.Международные отношения, М., 1984. С. 233–238.

А. Е. Голованов, 5–6 декабря 1943 года.

По возвращении с Тегеранской конференции, 5 или 6 декабря, позвонил Сталин и попросил приехать к нему на дачу. Явившись туда, я увидел, что он ходит в накинутой на плечи шинели. Был он один. Поздоровавшись, Верховный сказал, что, видимо простудился, и высказал опасение, как бы не заболеть воспалением легких, чего он особенно опасался, ибо всегда тяжело переносил это заболевание. Походив немного, он неожиданно заговорил о себе.

— Я знаю, — начал он, — что когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. — И, походив немного, продолжал. — Но я уверен, что ветер истории все это развеет.

Нужно сказать прямо, я был удивлен таким высказыванием. В то время мне, да я думаю, не только мне, а всем не представлялось вероятным, что кто-либо может сказать о Сталине плохое. Во время войны все связывалось с его именем, и это имело явно видимые основания. Гитлеровские армии были разбиты под Москвой, Сталинградом и на Курской дуге. Мы одерживали победы одну за другой, монолитность армии и народа была очевидна и стремление стереть врага с лица земли было единодушно. Четко и бесперебойно работала вся машина государства, а при персимфансе — то есть игре оркестра без дирижера, а в понятии управления государством без твердого руководства, эта государственная машина так работать, естественно, не могла бы. Четкая же работа этой машины также всегда связывалась с его именем.

Походив еще немного, он продолжал:

— Вот все хорошее народ связывает с именем Сталина, угнетенные народы видят в этом имени светоч свободы, возможность порвать вековые цепи рабства. Конечно, только хороших людей на свете не бывает, о таких волшебниках говорят только в сказках. В жизни любой самый хороший человек обязательно имеет недостатки, и у Сталина их достаточно. Однако, если есть вера у людей, что, скажем, Сталин может их вызволить из неволи и рабства, такую веру нужно поддерживать, ибо она даст силу народам активно бороться за свое будущее.

А. Е. Голованов. Он стоял во главе тяжелейшей мировой войны.Сборник «Полководцы». Роман-газета, М., 1995. С. 30–31.

А. С. Яковлев, декабрь 1943 года.

В октябре 1943 года были получены хорошие результаты при испытании истребителя Як-3 новым мотором Климова ВК-107. Этот самолет, являющийся дальнейшей модификацией «яка», показал исключительную по тому времени скорость — свыше 700 километров в час. 12 ноября мы с наркомом послали Сталину донесение об этом, и я с нетерпением ожидал, как он прореагирует.

Однако время идет, а на наше послание — никакого ответа. Проходит неделя, другая, третья — ничего!

28 ноября — 1 декабря состоялась Тегеранская конференция руководителей трех союзных держав — Сталина, Рузвельта, Черчилля. После возвращения Сталина из Тегерана я решил напомнить ему о нашей машине. Мы изготовили на заводе изящную модель самолета, и я послал ее с запиской:

«Товарищ Сталин, посылаю вам модель новейшей модификации самолета „як“, являющегося самым быстроходным истребителем в мире. Летчиком Федрови на нем была достигнута скорость свыше 700 километров в час. Конструктор Яковлев».

Через день меня и наркома вызвали к Сталину. У него в это время были Молотов, Щербаков, командующий Волховским фронтом Мерецков и член Военного совета Штыков. Видимо, на этом фронте предстояло оживление. Действительно, через несколько дней начался разгром врага под Ленинградом.

Я впервые увидел Сталина в маршальском мундире.

Смотрю: на письменном столе рядом с чкаловским самолетом «Сталинский маршрут» стоит модель «яка» и под ней моя записка.

Сталин закончил разговор с присутствующими и обратился к нам. Он спросил о 107-м моторе конструктора Климова, поинтересовался возможностью его серийного производства.

Нарком положительно оценил мотор и попросил разрешения на запуск его в серию, предложил рассмотреть и подписать подготовленный проект постановления. Сталин взял с письменного стола модель Як-3, поставил ее на большой стол и спросил:

— А это верно? Какая скорость? Это хорошо! Как насчет серии?