Двое из ларца

– Да? А куда вы летите, если не секрет?

– В Мюнхен. К мужу.

– Даже так?

– А что вас удивляет?

– Да ничего, в общем-то… А надолго?

– Если без протокола, – улыбнулась Валентина Олеговна, – то, так и быть, скажу: возможно, насовсем.

– Ну во-от… – протянул расстроенно Петр. – Как красивая женщина, так сразу… И ведь у них там и так все есть: и климат, и изобилие, и душевное благополучие. А у нас? Водка, кураж да женщины красоты чудесной. Что ж они у нас последнее-то забирают?

– Так уж и последнее… На ваш век хватит. И того, и другого, и третьего.

– Нет! – Волков мотнул головой. – Ваше отсутствие будет невосполнимо.

– В плане генофонда нации? – улыбаясь, хитро прищурилась Валентина.

– Именно! – кивнул Петр. – И вообще… Как это никто вас не провожает? А я? Родина вас провожает – в моем лице!

Он поднялся, подошел к стойке и вернулся к столу, поставив на него два бокала с коньяком и тарелочку с бутербродами.

– Нет-нет, что вы, я… – покраснела вдруг Валентина.

– И никаких «нет». Я настаиваю. Родина мне не простит.

Валентина подняла на него пронзительно-зеленые глаза:

– Где ж она раньше-то была…

– Так ведь… всего же не объять. Столько дел. За удачу! – Он поднял бокал.

– Спасибо вам, – она отпила глоток и поставила бокал на стол.

– Ну вот, а то как-то не по-людски.

– Позволите? – она показала глазами на пачку сигарет. Волков привстал и щелкнул зажигалкой.

– Спасибо. Я вообще-то не курю, но…

– А родители? Они как?

– Старенькие. Но у меня сестра с ними живет, так что… И потом, я же не на луну улетаю.

– Слава Богу! Сестра… на вас похожа?

– Да-а. Она у меня очень даже… Так что давайте, налаживайте тут душевное благополучие, если о генофонде нации печетесь.

– Ну, это процесс длительный, скрупулезный. Да и потом, нация-то, она хоть и под покровом Богородицы пребывает, но уж больно лукава. Злодейства как такового на дух не приемлет, а злодей отдельный, персонифицированный, ей тем не менее импонирует. Вот, например, Разин Степан Тимофеевич: год рождения утрачен, род занятий – лихой человек. Народ воспел его поступок – предумышленное убийство беззащитной девушки. Причем с отягчающими – ведь наверняка выпимши был. И утопил барышню, что твою Муму. Просто так, из озорства и бравады ради. А она ведь не Мума была. Хоть мне и собачку, бессмысленно убитую, жалко, но ведь тут – живой человек. У нее ведь тоже небось сердчишко-то билось в тот самый смертный час, как… А он ее – с особым цинизмом. Ибо на глазах всего «народа-богоносца». И народ воспел. Знай, дескать, наших. Он, Степан-то, конечно, много чего другого делал, вполне благородного, но песня-то, а? «И за борт ея бросает…» А Д'Артаньян? Любимый герой детворы? У этого же руки вообще по локоть в кровище. Ему же человека подрезать, опять же из озорства, ничего не стоило… А он – герой. А начальник Бастилии, вот и не помню, что характерно, как звали-то его, он – сатрап. Ему пенделя под зад, в кино показывают, и всем смешно и радостно. Почему, не задумывались?

– Честно говоря, нет.

– Вот. Просто потому, что вас лично не коснулось озорство это самое. Поэтому и я для вас – сатрап. По сути своей. А какой-нибудь Шамиль – герой романтический.

– Ну уж…

– А разве нет? «Налаживайте благополучие…» Для этого же и злодеев изводить тоже нужно, по мере возможности. А как? Если… Я вот вам сейчас вопрос один очень хочу задать и не могу.

– Почему?

– А потому, что вы сразу решите – вот, мол, гад, корчит из себя Бог знает кого, коньяком угощает, а все для того, чтобы развести, как сахар в чае, и информацию выкачать. А это все не так.

– Что именно?

– Не для того я вам все это говорю, чтобы разводить. И что уезжаете вы – жалко. Красивая 'женщина, с вами просто посидеть, выпить, поболтать – одно сплошное удовольствие, честное слово.

– Так и болтайте, время у меня еще есть. А у вас?

– Хотел бы я взглянуть на мужика, у которого в вашем присутствии вдруг дела неотложные появятся.

– Были примеры.

– Так это ж… – демонстративно задохнулся от возмущения Петр. – Это ж просто… подонки какие-то, выходит! Однозначно! Называйте быстро: имена, фамилии, адреса… клички. Давить их будем.

– Не надо, – рассмеялась Валентина. – Пусть живут. И мучаются.

– Да? – недоверчиво сказал Волков. – Ну, вам решать. Он поднял бокал. Валентина подняла свой:

– За что пьем?

– Как за что? За победу. За нашу с вами…

– Идет.

Они чокнулись, выпили. Валентина поставила бокал на стол, откусила кусочек бутерброда, задумчиво прожевала и наконец, посмотрев в сторону таможенного терминала, сказала:

– Ладно. Мне теперь… Спрашивайте. Петр раздавил в пепельнице недокуренную сигарету.

– Контракт. И сумма кредита.

– Вот что… – прищурилась она. – Ну конечно. А откуда вы знаете?

– Знаю. Но в общих чертах.