Двоеверие (СИ)

– Сие крестианцы сотворили, Сивер! – зарычала она через зубы. – Дай мне с семьёй воли уйти от крамолы, отомкни Чертог на охоту, азмь своими зубами агнцам кровь пущу, ни седых, ни малых не пожалею! Да не будет у тобя более сдюжливого и злобного Волка! Азмь ведунье верна, в сем клянуся!

Сивер подобрал крестик и покачал на открытой ладони, словно взвешивал клятву. Сейчас на них глядели глаза каждого из крамолы и Навьей Стражи. Чуткий слух двоедушцев даже сквозь погребально пение и треск пламени мог различить, о чём они говорят.

– Крестианцы перешли черту: сие тяжко и сородича кровь на них, а Навь кровью за кровь всегда платит. Ведунья узнает о сем. Но ты её волю презрела и по тайному ходу пошла, егда велено было капьно со всеми в подземье ждать. Сей лаз мы зарыли, более хода нет. Из-за тобя вы и далее замкнуты.

Сивер спрятал крестик за пояс, говорил он весомо и строго, хотя сотни глаз из крамолы так и бурили его.

– Не мне судить тобя. Коли велено бысть у крамолы – ведунье виднее и назад не просись. Ано сказано, ще Навья Стража ножи кровью родичей не омарает – тако Волчица Белая прорекла, и азмь от сего не отступлюсь.

Сивер ждал ответа Олеси, но она молча смотрела на кроду сестры. Огонь разъярился и полностью скрыл погребальный саван. Сивер решил уйти, но она схватила его за локоть. Сегодня Олеся позволяла себе много больше, чем за всю жизнь в его подчинении.

– Коли не можешь меня от израдцев отринуть, коли должно мне вместе с крамолою умерети, так обещай… Ежели узришь крестианца со светлыми волосами, Егором кличут, сильно басок на рожу, так ведай – энто он убил Риту. Ему самую лютую смерть избери, какую токмо ты знаешь. Как пойдёте набегом на Монастырь, ни одной овцы крещёной в их каменном стойбище не оставьте. А его больше всех покарай. Дай мне клятву в том, Сивер. Дай шерт!

– Сгублю, коли встретимся, – пообещал он и отошёл от крамольных семей. Олеся проводила его острым взглядом и нисколько не удивилась, когда к ней подступил Гойко. По разорванной морде того никак не понять, то ли он мрачен, то ли наоборот усмехается.

– Не сговорилася ты, не забрал тобя Сивер. Значит-то с нами подыхать будешь.

– Азмь не супротив Влады и не супротив Единения. Коли с миром прибудут к нам чужеядцы, поперёк них не встану. Не такова азмь, яко вы.

– Не такова… – ухмыльнулся Гойко не обезображенной частью лица. – Для воронья все едины. Неужто не видишь, ще сын Белой Шкуры моего Звягу сгубил, и Ритка была бы живою, коли не доля охотницы. Да и ты не ходила бы по северам с пятью хищноблудами, коли бы Влада их с тобой не поставила. Не ждали бы мы нынче смерти в норе, коли бы она нас не замкнула.

Он умолк, дожидаясь ответа, но слова не задели Олесю. От её молчания Гойко ещё пуще взъярился и, наклонившись к самому её уху, вкрадчиво прошептал.

– Сие токмо первая кровь, – указал он подбородком на горящую кроду. – Твоей семьи кровь. Так любо ведунье.

– Отлязь! – оттолкнула вдруг мать. – Отступись от нас, Гойко! Яду в тебе, аки в змее, коль и в сей день не отшился! Ты один во зло веришь и кривду речёшь и иных подбиваешь! Не сгубят нас родичи. Отступися от нашего горя, дай миром дщерь мою проводить, не то азмь тобе всю харю когтями поперёк расцарапаю, всё едино красы не убудет!

Гойко покосился на мать. Олеся украдкой поднесла руку к ножу.

– Добре. Поверь Сиверу и не будь капьно с нами. Но гляди-и… – в полной голос пригрозил он и отошёл. Тотчас вокруг матери и Олеси разлилась тишина. Отчего-то весты умолкли и прекратили погребальное пение. Охотники – все, кроме стаи Чертога – начали расходиться.

– Ще же вы?.. Ще же вы! – воскликнула мать отведшим глаза сородичам. – Ще же вы не возгласите о моей дощери? Возгласьте! Азмь жила среди вас, ни худа, ни лиха не сделала, двух дщерей роду дала и зла не таила! Нет ще ли Правды во мне? Вы, от рода отринутые, сами отринули! Де будьте вы прокля…

Олеся обняла мать и не дала ей уронить проклятие на собственный род. Она первая завела плохим голосом песню, что должна была литься на тризне, пока огонь не угаснет. Понемногу её подхватили нестройные голоса мальчишек из стаи Чертога. И пусть хор ослабел, зато стал звучать звонче и чище, и песня стремилась вместе с пламенем кроды, помогая душе Риты подняться в иной светлый мир, где не бывает Зимы, где простор разнотравья и немеркнущие вечное Счастье.

*************

– Стезя лежит тебе в Серые Города по срединному перевалу. Сей путь короче, но и более тяжел – по лесам на восток до самого Звонкого Бора, там до нашего старого логова, за сим перевал и Великие Горы, а за ними глухие тяжёлые топи…

Влада один за другим передавала патроны к винтовке. Яр сидел перед ней в потаённой ведунье норе у костра, поджав ноги. Главное оружие племени наконец-то перешло к её сыну. Яр осторожно поглаживал вырезанные на деревянных накладках руны, словно в них заключалась сама драгоценная память, и слушал наставления на дорогу.