Двойня после развода (СИ)

В кондитерской затишье в заказах, и я решаюсь на небольшой отпуск. Но постоянно держу руку на пульсе. Привыкла уже быть в курсе всего, что происходит в моем детище.

И все же хорошо дома, с моими маленькими лисами. Проводить время вместе и ни о чем не думать. Вот и сейчас пап Саша привез нас к маме на пикник. Отчим поехал затариться к предстоящему застолью, а мы вчетвером решили приготовить блинчики.

Тим с самого утра умотал на какие-то занятия по скейту. И вот эта атмосфера до боли сжимает ребра. Я дома. Я среди тех, кто меня любит и не отвернется от меня.

Мои дочки и мама – самое родное, что может быть.

– Мариш, – отвлекает меня мама от замешивания теста, – как у вас дела?

И вот хочется включить дурочку, которая ничего не понимает, и просто ответить, что все хорошо, но я прекрасно осознаю, к чему этот вопрос.

Наиль. Мама спрашивает именно о нем.

– Все хорошо. Наиль постоянно звонит лисам по видео и очень старается поскорее включиться в их жизнь.

Отвечаю нейтрально. Ну не говорить же маме, что после каждого звонка у меня все меньше остается ненависти к нему.

Да и за что ненавидеть?

– А ты как с ним? – внимательный взгляд мамы вгоняет меня в краску.

Опускаю глаза и забираю из ручек Милы яйцо.

– Мил, разбиться может, и не будет у нас яичка. Да, лучше в муке поищи фасольку. Вон как сестра.

Пододвигаю ей небольшой контейнер со всем необходимым. Да, я начиталась, что так у детей развивается моторика, главное следить, чтобы они ничего не проглотили…

Сестры включаются в увлекательное занятие, а я периодически кошусь в их сторону, чтобы контролировать.

– Мы с ним стараемся не спорить и не вспоминать прошлое.

Мама удовлетворенно кивает и забирает из моих рук миску. Встает возле плиты, задумчиво посматривая в окно.

– Я считаю, что это правильно– не препятствовать. Слишком это ответственное решение было – лишить Милку и Мирку отца. Я понимаю тебя, как женщина. Но как мать я рада, что ты приняла такое решение в итоге. Это правильнее для них троих.

Угукаю. Больно об этом рассуждать. Сама не понимаю почему… Просто как-то в груди моментально становится тесно.

– Надеюсь, что все закончится благополучно.

– Думай о хорошем, дочка. Всегда старайся думать о позитивном.

Улыбается, и эта улыбка заражает меня. Слышится грохот и фырканье моих лисичек. Перевожу на них взгляд и сама не могу удержаться от смеха. Мила и Мира сидят в облаке муки. Милка недовольно смотри на сестру, а Мира при этом довольно визжит и хлопает по муке ладошками.

– Эй, разбойницы, – кухня тут же утопает в белом облаке, – вы что тут решили устроить?

Сквозь смех и мучную пыль пробираюсь к дочкам, а когда вижу их, не могу сдержать хохот. На Миле красуются отпечатки ладошек Миры, а у Миры все лицо словно маска.

– Да уж, ну вы даете, – качаю головой.

Достаю телефон и делаю фото на память. Я очень люблю их фотографировать. Хватаю малышек в охапку и несу оттирать.

– Иди, Мариш, я приберу сейчас, – доносится вслед мамин голос.

– Ма, оставь, я сама сейчас все сделаю.

Быстро расправляюсь с умыванием и возвращаюсь на кухню. Мама не успевает прибрать все. Вручаю ей своих бандиток и привожу кухню в порядок.

Выдыхаю. Вручаю Мире и Миле по коробочке с тестом.

– Вот так будет лучше.

Девчонки принимаются мять тесто и что-то мурлыкают под нос. А я впервые решаю отправить фото Наилю. Пока не передумала, скидываю ему сообщение. И жду реакции.

Отвлекаюсь на телевизор и замираю, когда на экране появляется Наиль. Он на какой-то встрече. Повсюду журналисты и камеры. Но он отвлекается, смотрит под стол и широко улыбается.

Мне тут же прилетает ответ от него, а я глазам не верю. Это он в прямом эфире себя так ведет? Мамочки!

«Красавицы». И подмигивает.

– Наиль Рашидович, скажите, а вы не собираетесь снова жениться?

Он отвлекается от телефона и хмурится.

– У меня была и есть единственная жена. Марина. Других не будет.

– Что это значит? – тут же оживают журналисты.

А я готова провалиться под пол, когда напарываюсь на удивлённый взгляд мамы.

– Это значит, что мы решили дать нашему браку второй шанс.

Зажмуриваюсь, как будто эта манипуляция скроет меня от мамы. Слышу грохот и распахиваю глаза, у мамы из рук выпадает лопатка, и она переводит на меня ошарашенный взгляд.

– Мариш, а, а что это значит? – показывает на телевизор.

Я уже не слышу, что там дальше говорит Таранов. Все внимание на маме. И вот как я теперь все ей объясню, чтобы окончательно не шокировать?

– Ма, – заламываю руку, – у меня не было выбора.

Мама несколько раз моргает и снова косится на экран. Там уже кто-то другой, не Таранов.

– Как это понимать? Ты его простила?

Мотаю головой.

– Нет, там не так все, – как сложно-то слова подбирать, – ма-а-а-а, я все расскажу сейчас. Только не накручивай себе ничего.

Из коридора доносятся шаги папы Саши, и я готова в этот момент заскулить от беспомощности. Пап Саша появляется в кухне с необъятными пакетами и обводит нас непонимающим взглядом. Мы с мамой не перестаем смотреть друг друга, а девчонки, кажется, замирают в предвкушении наших с мамой разборок.

– А что у нас с настроением? – нарушает отчим молчание.