Двойня в подарок-2. Семья

От воспоминаний мгновенно портится настроение. А от нестыковок голова идет кругом. Кто-то один врет… Вот только кто?

Тимофей всегда честен. Но в такой пикантной ситуации ни один мужик не признается. Хотя за прошедший месяц мне никто и словом не обмолвился.

Выходит, мама соврала?

Так она никогда не врет и очень гордится этим. Другое дело, Нина… Та сама чего не знает, придумает.

— Погоди, — останавливаю я мужа. Но он не слышит. Вместе со мной падает на кровать размером кинг-сайз. Одним движением перемещает меня к себе на живот.

Его сильные пальцы резво бегут по позвоночнику, а потом уверенно перемещаются на мою попу.

— Тима, — ойкаю я негромко, когда ладонь мужа тяжело ложится на ягодицу.

— Ты что-то хотела спросить? — усмехается муж, покрепче сжимая булку.

— Перестань, — прошу я настойчиво. Пытаюсь соскользнуть с крепкого мужского тела. Сама не хочу! Но разговор предстоит серьезный.

— Ты куда? — рычит Тимофей, возвращая меня на место. Плавлюсь под суровым взглядом. Мне бы сейчас раствориться в тепле рук Тимофея. Но дурацкая принципиальность берет вверх.

— Тима, а зачем ты в мае ходишь в пуховике? — захожу я издалека.

— В каком? — охает он непонимающе. Смотрит изумленно и немного жалостливо. Дескать, нашла о чем поговорить в три ночи.

— В красном, — выдыхаю я настойчиво.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Ну хорошо, — лениво замечает Тимофей. Переворачивает меня на спину и, шутливо рыча, нависает сверху. — Какой еще пуховик, Лера? Что за фигня?

В голосе сквозит ироничная угроза, слегка приправленная недоумением и сарказмом.

Если бы я могла объяснить толком!

— Твой… красный, — бормочу я как дурочка.

— Это я уже понял, — резко роняет Тимофей. Видимо, понимает: шутками наш разговор не закончится. А разобраться надо.

Отстранившись, Тимофей садится на кровати. Поднимает подушки повыше. Упирается затылком в кожаное стеганое изголовье.

— Иди сюда, — сгребает он меня рукой. Перемещает словно пушинку. Не противлюсь. Наоборот! Не раздумывая, кидаюсь к мужу. Прижавшись к груди, поднимаю голову.

Всматриваюсь в усталое лицо мужа. Лоб слегка нахмурен, в глазах недоумение, смешанное с легкой иронией и бесконечной любовью.

Я вижу ее. Чувствую.

— Обвинитель, продолжайте свою речь, — насмешливо предлагает Тимофей.

А у меня язык прилипает к небу. Вот как сказать? Но как говорят китайцы, истина — источник мужества. И я не струшу.

— Тебя видели выходящим из дома в красном пуховике… когда я с дочками лежала в больнице, — выпаливаю я как на духу.

— Что-то я не припомню такого, — с сомнением бросает Тимофей и добавляет с сарказмом: — А это противозаконно, ваша честь?

— Ты провожал до машины Аню Аркелиди и целовался с ней прямо на улице…

— Серьезно? — От изумления брови Тимофея лезут вверх. — И кто же твой осведомитель? — усмехается он недобро. Но даже не думает ослабить объятия.

Открываю рот как рыба и не могу даже слова сказать.

— А, ну понятно, — пренебрежительно тянет Тимофей и бросает жестко: — Ни с кем я не целовался, Лер. И пуховики в мае не ношу…

— Ты думаешь, меня ввели в заблуждение? Специально?

— Уверен. — Муж целует меня в макушку. — Твои родственнички соврут — недорого возьмут. Я не знаю, какие у них цели. Но в одном уверен точно, они нас с тобой ненавидят. Меня, может, по остаточному признаку. А вот почему к тебе, к родной дочери, столько ненависти, я хочу разобраться.

— Так ты не целовался с Аркелиди?

— Мы с Аней лет десять знакомы, — морщится Тимофей. — Если бы я к ней что-то испытывал, давно бы женился или переспал хотя бы…

— Но она красивая…

— А ты считаешь, что мужчину это волнует? Картинка с выставки? Нет, милая. Когда в деле замешан основной инстинкт, мужики не головой думают. За и против не взвешивают. И на особую красоту не смотрит. Первая реакция важна. Зов тела. А красота… она же не торкает… Мне кажется, она дает женщине уверенность. На полено никто не клюнет, сама понимаешь.

— Очень цинично, не находишь? — вздыхаю я.

— Нет, — улыбается Тимофей. — Когда я увидел тебя в магазине, то сначала обратил внимание на попу и сиськи, и только потом заметил эти озорные глазища.

— Наверное, потому что я стояла к тебе боком и читала ценник, — напоминаю я негромко.

— На фиг подробности! — Губы мужа нежно касаются моих век, потом прокладывают дорожку к виску, к подбородку…

— Давай договоримся, Лера, — снова смотрит на меня серьезно Тимофей. — Хватит верить глупым россказням. Если будут вопросы, спроси у меня. Договорились?

— Да, — киваю я, расплываясь от нежности, к которой примешивается эйфория. Не могу мыслить здраво. Еще минутка и сдамся окончательно.

Но не могу! Пока не докопаюсь до истины.

— Тогда объясни мне, почему моя мама, не зная Аркелиди, описала ее в точности.

Тимофей задумывается всего лишь на минуточку. Смотрит на меня невидящим взглядом. А потом с рыком подрывается с места.

— Вот же сучий потрох, — изрыгает он ругательства. Подхватывает с тумбочки сотовый и, ткнув в контакт кого-то близкого, отрывисто роняет в трубку:

— Дан… твою мать… ты не хочешь мне ничего объяснить?

Глава 23

Тимофей