Двойник китайского императора

Убийственная характеристика дошла до ушей первого -- братья по партии постарались, и через полгода в одной из служебных командировок внутри области неосмотрительного человека арестовали -- подложили деньги, якобы взятку, в номер, нашелся и лжесвидетель.

В кабинете прежнего секретаря обкома Пулат Муминович бывал часто, многим своим начинаниям получил "добро" и поддержку, но сейчас он его не узнавал.

Размах отразился и тут: апартаменты увеличили за счет двух соседних комнат, но все равно, наверное, не получилось, как того хотел хозяин, чтобы шли к нему по красной ковровой дорожке долго-долго, чувствуя дистанцию.

Поражал размерами и стол, несуразность кото-рого бросалась в глаза не из-за его величины, а из-за пропорций, -- он оказался невероятно низким. Персональный дизайнер с мебельной фабрики учел наполеоновский рост владельца кабинета и его мар-шальские замашки. Оттого и примыкавший к пись-менному длинный стол для совещаний тоже вы-глядел карликовым. Кабинет отремонтировали не-давно, и Пулат Муминович представил, каково будет просиживать за такими столами на уродливо низких стульях на долгих совещаниях-разносах, что любил устраивать первый.

Говорили, что он чуть ли не патологически не выносил рослых людей, впрочем, это не относилось к прекрасному полу, и потому круто пошли в гору малорослые руководители. По-видимому, он не со-мневался, что со временем за специально заказан-ными столами появятся только подобные ему люди.

Не оттого ли он посадил Пулата Муминовича в отдалении, чтобы не чувствовать его явного фи-зического превосходства. Махмудов как-то читал книгу о делопроизводстве на Западе, как там ком-плектуются руководящие кадры в отраслях, и об-ратил внимание, что претенденту с явно выражен-ными физическими недостатками вряд ли доверят высокий пост, судьбу людей, коллектива, потому что собственный комплекс ущербности в какой-то момент может отразиться на отношениях с подчи-ненными, а значит, и на деле. Сейчас Пулат Му-минович видел, как ему казалось, классический при-мер, подтверждающий эту концепцию.

Странный вышел разговор, если длинный, пу-таный монолог Наполеона можно было бы так на-звать; он даже рта не дал раскрыть Пулату Муминовичу. Махмудов, слушая человека, от которого зависела его судьба, вдруг невольно вспомнил Мус-солини из того трофейного документального филь-ма, что видел в Москве студентом. Казалось, что общего между бесноватым дуче и маленьким круг-лым человеком с пухлыми руками, сидевшим за полированным столом-аэродромом? И тут он понял, что люди в толпе или такие, как он, одиночки моментально попадали под гипноз власти и силы. Эти гнетущие чары ничего, кроме страха и послу-шания, не внушали, а флюиды страха, излучаемые из тысяч душ, глаз, сердец, поразительным образом питали, множили силу "избранника народа".

Может, параллель с дуче возникла оттого, что первый сидел с тщательно выбритой головой. В хлопковую уборку, по жаре, он мотался по глубинкам области, и его чисто мусульманская манера не могла не броситься в глаза людям: о том, что внешняя атрибутика играет огромную роль, действует на мас-сы, он, конечно, хорошо знал. Говорили, что в сель-ских районах на вечерние застолья с окрестными председателями он любил приглашать аксакалов и, когда ужин заканчивался, первым, как бы по при-вычке, по внутреннему убеждению, делал мусуль-манский жест "оминь", что невероятно подкупало, трогало до слез ветхих стариков, и росли, множились легенды о верности первого мусульманским тради-циям, его набожности.

Хотя Пулат Муминович точно знал от близких людей, что религия ему чужда, не имел он веры в душе. И вот теперь бритая голова перед очередной поездкой в глубинку вместе с "оминь" наверняка произведет впечатление на народ.

Испытывал ли страх Пулат Муминович? Пожа-луй, хотя внешне это вряд ли проявилось -- Мах-мудов владел собой. То, что он ощущал, не имело четкого определения, но все-таки очень походило на страх, если он и не хотел признаваться себе в этом. Многие ныне испытывали панический ужас при персональном вызове в обком. Пулат Муминович, конечно, не думал, что при его тесте Иноятове в этих стенах царила партийная демократия, единодушие, согласие и любовь и не было случаев самоуправства, но тогда было ясно, что поощрялось, что порицалось, и меньше оказывалось двусмыс-ленности. И позже, при преемнике Иноятова, они ходили сюда с волнением на разносы, но без жи-вотного страха за жизнь -- страх пришел с этим маленьким, ловким и проворным человечком: вот его действия, поступки, мысли всегда оказывались непредсказуемыми и для многих кончались крахом, крушением судьбы. С его приходом Пулат Муминович ощутил, что в области один хозяин, диктатор, и что Ташкент и Москва ему не указ, и не оттого, что далеки от его владений, а по каким-то новым созревшим обстоятельствам, не совсем понятным ему, на годы застрявшему в глубинке.