Двойник на подмогу

– Прямо-таки сам Нечистый? – недоверчиво переспросил Малахай. – Не много ли тебе чести?

– Прямо-таки сам! – гордо подтвердил «поп». – А почему так получилось, сейчас вам расскажу.

Церковь мою построил один старый бандит, по обету. Ох, и много грехов на нем было! Судили его за эти злодеяния, и он зарок дал, что если его оправдают, выстроит он непременно церковь. Ну, и оправдали. То ли правда обет подействовал, то ли денег дал кому надо, только не обманул, выстроил он эту церковь. А в грехах своих не раскаялся, думал – и так сойдет. Но грехи-то – они и есть грехи, и никакими деньгами от них не откупишься, так что поскольку ту церковь нераскаявшийся грешник построил, то и поселился в ней Отец всяческого греха, Враг рода человеческого. И стал он мне, что ни день, во всяких видах показываться… как войду в церковь, так непременно его увижу – то кошкой черной, то козлом обернется, то собакой самого непотребного вида… вот вроде твоей этой псины!

Лохматый одноглазый пес недовольно заворчал и на всякий случай продемонстрировал огромные клыки.

– И ведь ничего Враг не боялся! Я уж и перекрещусь, и водой святой побрызгаю – а ему все без разницы! Даже когда принес освященную икону святого Варфоломея, который против всяческих видений верный помощник, – и то не помогло! Один батюшка знакомый обещал достать щепку от гроба святого Пантелеймона. Очень я на ту щепку надеялся, да не выгорело дело: другой ее перехватил.

Рассказчик сделал выразительную паузу, чтобы все присутствующие могли оценить его слова.

– Я уж в епархию жалобу написал, – продолжил он, – просил, чтобы в другой приход меня перевели, что сил моих больше нет терпеть козни диавольские, а мне ответствовали, что нечего попусту власти беспокоить, нечего свои заботы на занятых людей взваливать, а надобно жизнь вести примерную да праведную, особливо же от винного питья строго воздерживаться!

– А ты, значит, не воздерживался? – осведомился Малахай. – Ну, так оттого тебе и виделись все эти козлы да собаки! Мне вот иной раз еще не то привидится… тут как-то жабу видел рогатую, а другой раз – собака в пальто померещилась… в настоящем пальто, клетчатом, да с карманами, прямо как человек!

– Не скажи! – «Поп» опасливо понизил голос. – Я уж без ста грамм и в церковь-то войти боялся! Так, коли примешь для храбрости – так оно вроде и ничего… а потом уж и это помогать перестало, все одно он меня видениями изводил! – Он немного помолчал и продолжил: – А однажды-то он что удумал, Нечистый-то! Я пришел в свою церковь обедню служить, а он уж там – служит в моем виде! И все облачение мое напялил, и даже лицом на меня похож! Я крестным знамением себя осенил, пошел на него, хотел изгнать Врага из храма, в волосы вцепился, принялся его таскать… да он сильнее меня оказался, только синяков мне наставил, да к тому же прихожане мои меня же и изгнали… видать, и им Нечистый глаза отвел! Побежал я домой, смотрю – а он уж там сидит, в натуральном моем виде, а попадья моя клюквенным киселем угощает, самым моим любимым, и шуткам его смеется! Тут уж меня такой страх взял, такое несусветное томление – никаких моих сил терпеть не осталось! Бросил я все – и приход свой, и попадью, оставил все ему, Врагу рода человеческого, и сбежал оттуда, куда глаза глядят! Вот, теперь тут, с вами, овцами недостойными, якшаюсь, слово Божие среди вас несу!

Он широко перекрестился и гулким басом провозгласил:

– Чтоб они сдохли!

– Ну, наслушались сказок, пора на боковую! – объявила Халява Панкратьевна, поднимаясь со своего ящика.

Бомжи зашевелились, поднялись со своих мест и двинулись неровной цепочкой вслед за повелительницей. Сергей растерянно огляделся и побрел в ту же сторону.

Миновав заросли густого кустарника, они оказались на маленьком заброшенном кладбище. Тут и там из черной весенней земли торчали покосившиеся кресты и каменные надгробья. Каменный ангел с отбитым носом держал в руке опущенный факел, напротив него возвышалась гранитная пирамида с едва различимой надписью, сообщающей, что под этим надгробьем покоится прах девицы Ефросиньи Сапегиной, скончавшейся в тысяча восемьсот двенадцатом году девяноста двух лет отроду.

Сгущались сумерки, на землю опускался туман, и Сергея охватило тоскливое гнетущее чувство.

– Куда это мы идем? – спросил он Песьего Лекаря, невольно понизив голос.

– На место нашего пребывания, – ответил тот туманно.

Из сгущающихся сумерек темным пятном проступило массивное возвышение, огражденное высокой ржавой решеткой. Халява Панкратьевна подошла к калитке, отвязала веревку, которая эту калитку придерживала, и вошла за ограду. Вся компания послушно проследовала за ней.

Перед ними оказался вход в склеп.

– Неужели мы туда полезем? – испуганно прошептал Сергей, схватив за плечо своего спутника.

– А что такого? – Песий Лекарь пожал плечами. – Все лучше, чем под открытым небом ночевать! Ни дождь тебе не повредит, ни ветер не продует… мы тут давно уже обретаемся!

– Но там же… там же покойники?