Двойник (СИ)

— Никак нет, но ставлю на нее. Параллельно буду обдумывать вариант поведения при отказе.

— Ладно, Валер. Ты голова, я в тебе уверен. Если помощь нужна от меня, обращайся всегда. Действуй как знаешь. Только!..

— Только без Ярославля, я помню.

— Отлично. Доброй ночи, товарищ подполковник.

— До свидания, товарищ генерал.

ДЕНЬ 3

Сезонов был встречен пронзительным взглядом пяти пар глаз со смесью различных эмоций: холодная суровость Селиванова соседствовала с обманчивым безразличием техников, настороженность Владыкиной перекрывало недовольство Калдыша, которое он плохо замаскировал. «Ни стыда, ни совести у тебя, Валерий. Враз упал в глазах омских товарищей», — быстро подумал подполковник, тут же защищаясь своими же контрмыслями о добыче весьма полезных и ценных сведений о пришельце.

— Здравия желаю, — встретившись взглядом с каждым из присутствующих, кивнул Сезонов. Те поздоровались вразнобой.

— По старой схеме, товарищ подполковник. Только внутри с вами теперь будет один сотрудник, — произнес лейтенант, протягивая наушник.

Приняв его, Сезонов посмотрел в прозрачную стену. Ягосор уже сидел в комнате, вновь в наручниках и ремнях. За его спиной у стены стоял спецназовец, сложив ладони на автомате, висевшем поперек его груди.

Подполковник взглянул на наручные часы и сверил их с настенными в кабинете. Десять минут третьего.

Поехали.

— Ну что, досталось вам вчера? — был первый вопрос, который услышал галактионец, едва московский офицер оказался на пороге комнаты.

— На удивление нет. — Яго развел ладони. — Только… приставили. Прямо ко мне, — пришелец через плечо оглянулся на спецназовца. — Но честно заявляю, что не бедокурил. Вел себя аки послушный ученик.

— Вы делаете успехи.

Молчание. Сезонов внимательно смотрел на галактионца. Тот стучал пальцами одной руки по тыльной стороне ладони другой, не поднимая глаз.

— Я не всегда был таким. Каким меня вам могли описать и как вы сами составили впечатление. — Яго помотал головой. — Убийца. Мститель. Осквернитель… Судьба столько всего мне подкинула в последние месяцы, что я первое время долго не прекращал злословить. Страшная, жуткая, чудовищная тоска, до боли. Потом подумал, что надо смириться. Замкнуться. Всё как следует обдумать: кем я стану здесь, что меня ждет, что предстоит.

— Сколько попыток сбежать из-под стражи вы предприняли? Включая случаи в Новосибирске?

— Четыре.

— И что вам мешало — или кто? За исключением последнего, позавчера, во дворе управления.

— До сих пор наблюдаю за собой, что мой организм как-то странно и непонятно порой реагирует. Беспричинно. Меня может и шатать, и спать я могу целые сутки, или вообще долго не спать, и рвёт, будто тухлого чего нажрался.

«Давление поди», — смешно подумал Сезонов.

— Именно в минуты побега на меня резко и внезапно что-то накатывало. Накрывало. Я слабел и уже не мог дать отпор преследовавшим и поймавшим меня. Не представляющего опасности в подавленном таком состоянии, отправляли обратно, — закончил Яго.

— Зачем хотите сбежать?

Молчание.

— И сейчас думаете о побеге? — довольно провокационный вопрос, еще и в присутствии в помещении вооруженного бойца.

Губы Яго искривились в подобии ухмылки:

— Ну а кто о нем не думает. Покажите мне на того, кто, испытывая ограничения в действиях и перемещении, не мечтал бы удрать подальше на свободу.

— Я вам не рекомендую вновь пытаться бежать.

Галактионец хохотнул. Спецназовец за его спиной подобрался и переместил на автомате руки.

— Да я и не хочу уже особо. Будто бы… запал пропадает.

— Итак, с вашего позволения поговорим о вашей жизни уже здесь, на нашей планете, в нашей стране, — прочистив горло, сказал Сезонов. — Как часто и много вы думали — или даже продолжаете думать, до сих пор, — что жизнь ваша теперь навсегда связана с этой планетой? Что вы оторваны от своего края? Потому что, может вам это неизвестно, и я не знаю сам, как работают физические законы в ваших землях, но у нас на Земле еще не найден способ перемещения во времени и пространстве по щелчку пальцев или путем попадания в какую-нибудь яму.

Подполковник решил начать именно с этого, наверное, самого неприятного вопроса из приготовленных на сегодня, поскольку надеялся на честный ответ. Слова, произнесенные галактионцем, выйдут с искренней тоской и болью или недовольством и злостью, очищенные от каких бы то ни было эмоциональных примесей.