Двойники

В тесной каморке, под самой крышей обнаруживается Гений У. Он роется не в бумагах, как решил было дюк, так как бумагам быть негде — в комнатенке нет ни стола, ни шкапа, ни даже сундука, ничего такого, в чем возможно разыскать бумагу. Есть немалых размеров кровать, забранная китайским покрывалом с вылинявшими драконами да множество бронзовых предметов прямо на полу: вазы, кувшины, греческие кратиры и русские ендовы, подсвечники, канделябры, большая лампада с цепями, кальян без мундштука; изрядно набросано мелочевки: дверные ручки с мордами львов, портсигары, мундштуки, чернильницы, какие-то спицы и стержни. Отдельно в углу, прислонясь ободом к стене, — бронзовое колесо от швейной машины, там же — высокая стопка разнообразной бронзовой же посуды, в основании имеющая большое «скифское» блюдо с «античными» камеями, отлитыми на нем, и венчает пирамиду литровый заварной чайник всё из того же благородного сплава. Из мебели, помимо уже упомянутой кровати, имеется массивное бронзовое зеркало, и ничего более.

Места присесть или хотя бы стать решительно не обнаруживается — разве что у окна, но там на низком куцем подоконнике примостился Гений У. Он вертит в руках бронзовую пудреницу и скептически хмыкает. Завидя дюка, меланхолично разжимает пальцы — пудреница, звякнув, теряется среди бронзы.

— Здесь, — сообщает Храбросил и поспешно удаляется.

Дюк остается в дверях. Гения У он, разумеется, не знает, зато тот хорошо знает дюка.

Гений У устал за эти дни; он изнурен, лицо помято бессонницей. Вспыхнувшей было три дня назад радости освобождения от тирании Символиста нет и в помине. Он нимало не удивляется — видимо, удивляться сил недостает — и равнодушно произносит:

— А, ваше сиятельство, и вы пожаловали? И вам загадочно?

— Поскольку вы меня знаете, а я вас нет — с кем имею честь?

— С Гением У.

— Тогда и я вас знаю — частная сыскная контора «Гений Угрозыска и Компаньоны». Насколько мне не изменяет память — именно вы скупили весь тираж книг Верова и впоследствии занимались слежкой за моими друзьями и мной. Вы же имели дело с покойным Символистом, по поручению коего и занимались всем вышеупомянутым.

— Точно, всё так, — Гений У достает из кучи сахарницу и сосредоточивается на ней.

— Я сюда прибыл, чтобы взять за шкирку вашего Символиста. Но вижу, что опоздал.

— Ускользнул, сатана, — вдруг с живостью произносит Гений У. И отшвыривает сахарницу. — Видите ли, Глебуардус, Символист был темной и страшной личностью. Он держал меня, что называется, за горло, и пикнуть не сметь. Чем держал, спросите? А вот на это отвечать не буду. Следить за вами, что ж — противно и гадко, да только отказать Символисту, прошу прощения, был не в силах. Я даже… — Гений У запнулся, озираясь. — Нет, показалось. У меня, Глебуардус, наверное, видения — слышу его голос; особенно по ночам. Уснуть невозможно. Так вот, обстоятельства смерти. Были мы в этой комнате, разговаривали, — Символист, когда он издеваться начинает, шутки шутит, в теле словно кто-то жилы выворачивает, — так что я молчал, а он шутил. Его вы, Глебуардус, интересовали из-за приват-доцента Пимского. А потом вдруг шутить начал по-иному. Совсем как человек. И говорил как человек. Пустился вдруг в область кулинарии — он покушать любит, да со мной об этом никогда, с ним можно было говорить только по делу. Стал доказывать, что мидии превосходнее устриц. И смотрел как человек. Живо это его интересовало. Почему, спросите? Не знаю. Символист был на кровати, а я здесь, на подоконнике. Моргнуть не успел — труп…

Гений У умолкает и вновь берется за бронзу. Дюк проходит к окну. Внизу у коляски топчется возница Быстроног, а рядом с ним — Храбросил, о чем-то разговаривают. Ивана не видно.

— Хозяева рассказывают, что с трупом произошло что-то паршивое.

— А вот об этом я вам ничего не скажу, — тихо произносит Гений У.

— Позвольте полюбопытствовать, какая надобность вам в этой бронзе?