Двойное отцовство

Член снова начал наливаться кровью. От Ольги несло жаром — от её красных щёк, порозовевших губ и вздымавшейся груди. Что её так взволновало? Неужели одна мысль о том, чтобы переспать с Долиным, привела её в состояние трепета, стыда и… возбуждения? Макса словно ударили в солнечное сплетение: от неконтролируемой вспышки ревности перехватило дыхание, сердце забухало в груди.

— Между вами что-то было? — грубо спросил он, стаскивая с жены футболку.

Она уцепилась за подол, но Макс резким движением вырвал ткань из её пальцев. Отшвырнул футболку на пол. Принялся расстёгивать на Ольге джинсы. Она извивалась в кольце его рук:

— Прекрати, — шипела она. — Ничего у нас не было и быть не могло. Ты же знаешь, меня не интересуют другие мужчины.

— Ну конечно, — ответил Макс сквозь зубы.

Именно поэтому она и покраснела, как пойманная на лжи обманщица. Потому что Долин её не интересовал. Ничуть.

Он стянул джинсы с упругих ягодиц вместе с трусами. Поднял Ольгу и посадил на стол. Встал между голыми коленками и проверил пальцами клитор — набухший, гладкий. Тут же раздалось нетерпеливое поскуливание. Ей хотелось секса не меньше, чем ему, — а возможно, что и больше. Подавив порыв опуститься на колени и вылизать всё, до чего можно дотянуться языком, Макс быстро расстегнул ремень и пуговицы на брюках. Достал налившийся член, несколько раз передёрнул, чувствуя, как его ведёт от желания. Вытащил дежурный презерватив из кармана пиджака, показал Ольге:

— Не возражаешь? — и, не дожидаясь ответа, разорвал зубами упаковку. Сплюнул уголок в сторону.

Она пьяным взглядом проследила, как он натягивал на член прозрачный латекс, и пробормотала:

— Три месяца, начиная с этого дня, — и откинулась на стол.

От её движения ожил монитор, и на экране появилось лицо альпиниста. Макс уставился в тёмные глаза своего вымышленного соперника и рывком толкнулся в горячее, влажное, нежное, пульсирующее.

Ольга застонала, обняла его ногами и притянула к себе, не оставляя ни миллиметра свободного пространства. Внутри неё зарождались спазмы, пока ещё слабые и беспорядочные, но по опыту Макс знал, что скоро они станут сильными и ритмичными. Его жена будет кричать от удовольствия — и не один раз. Как он соскучился по ней за пару дней размолвки!

Макс наклонился, нашёл её губы и выдохнул:

— Спасибо.

За три месяца он что-нибудь придумает.

***

В ресторане Ольга заказала стейк слабой прожарки. Накинулась на него, как голодная тигрица. Макс усмехнулся:

— А ты проголодалась. Это из-за секса?

— Да нет, я же с пяти утра на ногах, — сказала Ольга. — Я ушла, когда ты ещё спал.

— Да, точно, — вспомнил он. — Ничего не ела целый день?

Она отложила вилку. И снова порозовела. Удобно, когда твоя жена натуральная блондинка с тонкой кожей: ты сразу видишь, когда она врёт, смущается или волнуется.

— Только пышки, — ответила она и опустила глаза.

— Какие пышки?

— Обыкновенные. Из кафетерия на Лиговке. С вареньем и сгущёнкой.

Она ела пышки?! За пять лет совместной жизни они ни разу не ходили в подобные заведения. Он даже не знал, что она любит эти жареные куски теста.

— А что ты делала на Лиговке?

Вернее, с кем? Она вздохнула и начала рассказывать:

— С шести до девяти мы снимали Илью на скалодроме — я и Лаврик, Маришки не было. Потом я отвезла Лаврика к метро, а Илья пригласил меня на крышу. Обещал показать красивый вид на Исаакиевский собор. Я согласилась. Он купил пышки, мы съели их на крыше, а потом я немного пофотографировала. Штатив у меня был, модель тоже, получились интересные кадры. Ты же их видел.

— Видел.

— Понравилось?

Он готов был вспылить. Что ему должно понравиться? Что его жена не ограничилась служебными отношениями и приняла предложение о завтраке на крыше — весьма романтичном, если судить по фоткам. Ни Лаврика, ни Мариши там не было. Только они двое — девушка-фотограф и мужчина-альпинист. Оба молодые и красивые.

— Он женат? Дети есть?

— Был женат, — с облегчением ответила Ольга и вернулась к стейку. Видимо, решила, что угроза приступа ревности, которые иногда нападали на Макса, миновала. — А детей нет. Жена погибла на Эвересте пять лет назад. Но мне кажется, он до сих пор её любит.

— Почему ты так думаешь?

— Он много рассказывал о ней. Они были вместе с восемнадцати лет, учились в одной школе. А после смерти Ирины он больше не женился. Квартиры у него нет, живёт как бомж у друзей, когда приезжает в Питер. А всё остальное время проводит в горах.

— В смысле?

— Ну, в палаточных городках у подножия гор. Он же гид. Они ездят куда-то, совершают восхождения на разные вершины.

Значит, вольный горец этот Долин — без семьи, без дома, без обязательств. Это неплохо. Уедет — и поминай как звали. Но жаль, что детей нет, — непонятно, как работает его репродуктивная система. Насколько подвижны его сперматозоиды? Вдруг он тоже непригоден к размножению?

— А ты ему обо мне рассказывала?

— Конечно! Он знает, что я замужем. Ты же звонил вчера.

— Вроде я сказал ему, что буду рад знакомству, — вспомнил Макс.

— Ты так сказал? — она пожала плечами, притворившись, что не помнит этих слов.

Врунишка.