Двойной агент Сторм в Аль-Каиде и ЦРУ

Восемнадцатый день рождения, встреченный за решеткой, не располагал к празднованию. Но после освобождения мне хотя бы не запретили ездить, что, как выяснилось, открыло доступ к легким деньгам. Помимо доходов от спортзала Марк Хульстрём зарабатывал прибыльной контрабандой сигарет из Польши через Германию в Данию. Мы называли это «никотиновым треугольником».

К середине 1990-х годов в Германии контрабанда сигарет стала третьим по размаху нелегальным бизнесом[8] после наркотиков и азартных игр. Коммерция элементарная. В Польше низкие налоги и отсутствие таможенной пошлины делали блок сигарет в три раза дешевле, чем в Германии или Дании.

По легенде мы возили в Данию из Германии купленные там более дешевые автозапчасти. Во мне Хульстрём нашел верного и смелого исполнителя. Я говорил по-немецки, и мне доверяли обмен валюты. Машины, ради уменьшения потерь в случае задержания водителя и конфискации транспортного средства, мы брали напрокат. Схема прибыльная, даже с учетом пары вмятин на кузове.

Оптовой базой служил затерянный в глуши у польской границы крестьянский дом. У ворот подворья меня встретил нечесаный охранник, от которого разило квашеной капустой. Я положил на стол пачку немецких марок, и через пару минут сдвинули мебель, и открылся вход в подпол, доверху забитый коробками с сигаретами.

На обратном пути я обычно высматривал подъезжающих к датской границе иностранцев — желательно темнокожих — и ехал за ними. Как правило, датской погранохране куда интереснее расспрашивать их и внимательно изучать их паспорта, чем останавливать молодого датчанина в фургоне. Порой я пробирался из Германии в Данию тропами или дорогами, не нанесенными на карту. Я приобрел профессиональные навыки разведчика, очень пригодившиеся мне в дальнейшем.

В неделю я иногда совершал две-три поездки, зарабатывая на каждой по 1000 долларов. Мало того, что это хорошие деньги, но мне к тому же нравилось чувствовать себя подручным гангстера — всегда готовым к встрече с полицией, умеющим прятать контрабанду, не терять самообладания на пограничных переходах, и еще приятно было держать в руках большие пачки хрустящих банкнот.

Из тюрьмы я вышел без гроша в кармане и крыши над головой, а всего пару месяцев спустя у меня были куча денег, красивая одежда и роскошная жизнь. Марк Хульстрём доверил мне ключи от «Андеграунда», куда, почуяв запах денег, зачастили девицы из Копенгагена. Впервые в жизни я почувствовал себя важной персоной, причастной к большому делу. И хотя от боксерской карьеры я отказался, но продолжал участвовать в спаррингах и хотел оставаться в форме. Я не бросал тренировки в спортзале Хульстрёма, а потолстев, перешел в полутяжелый вес.

Мой биологический отец перебрался через Большой Бельт в Нюборг. Я не видел его больше десяти лет, но теперь я повзрослел и решил попробовать наладить с ним отношения. Однако встречи, даже в лучшем случае грозившей обернуться неловкостью, ждал без особого энтузиазма. Составить мне компанию согласился двоюродный брат Ларс, и серым утром мы сели на паром из Корсёра в Нюборг.

Мои опасения оправдались. Отец был груб и не раскаивался в том, что нас бросил. От него уже средь бела дня разило алкоголем. Мы ушли, не задержавшись у него и часа. Я страшно расстроился и рассердился.

Чтобы прийти в себя, мы с Ларсом зашли в бар в Нюборге. Это была ошибка. Какой-то пьяница сначала не давал нам играть в бильярд, а потом принялся задираться. Я всячески старался его игнорировать, но когда он меня ударил, ответил резким апперкотом. Бармен сказал, что закрывает заведение и вызывает полицию, и мы с Ларсом ушли. Мы разделились, но Ларса арестовали почти сразу, а меня — по возвращении в Корсёр.

Мне предъявили обвинение в нападении и приговорили ко второму сроку — на сей раз к шести месяцам в Хельсингёре. То, что меня спровоцировали, не учли. Теперь на меня завели «досье» — папку с документами о привлечении к ответственности за рукоприкладство. Из тюрьмы я написал Вибеке признание. Тот, каким я был тогда, писал, что беда преследует меня, как собака. Но мы все равно могли бы жить вместе. Примеряя на нас образы американских гангстеров, Вибеке я представлял своей «Бонни», а сам подписывался «твой Клайд».

Пребывание в тюрьме, с его погружением в уголовную среду и постоянным риском насилия, не помогает порвать с преступной стезей. Избивая кого-то, я редко получал удовольствие, и друзья никогда не считали меня злым. Но я был верным, иногда даже чересчур, и при малейшей угрозе защищал себя и друзей. Я не из тех, кто уклоняется от драки.

А кое с кем у меня действительно были старые счеты.