Двойной фантом

«Сударь, просто напишите, что я присоединился к вам незадолго до границы, — посоветовал мне Фу, когда я уже был готов в отчаянии отшвырнуть перо. — Мол, отлежался, набрался сил — и нагнал на марше».

«Так реально могло быть?» — осведомился я.

«Ну, теоретически… Если бы мне удалось хотя бы самую малость запитаться — от другого духа либо от артефакта. Или от какой-нибудь аномалии внутри „пятна“…»

«То есть, на самом деле — без шансов?» — уточнил я.

«Откровенно говоря — да. Но сие я осознаю уже по факту. А изначально вполне допускал, что может и получиться. Так что пишите смело — как говорится, бумага стерпит».

«Добро, — кивнул я. — А насчет нашего пути к границе что посоветуете?»

«„Брел, едва живой от усталости, не разбирая дороги“ — ну, что-то вроде сего. Если что, я потом аккуратненько подправлю вашу ауру, подпущу в нее туману — противоречий не будет».

«И Кириллу, — быстро добавил я. — Кириллу тоже подправьте. А для начала — шепните ему, что отвечать, если спросят».

«Сделаю, сударь».

В итоге, никаких каверзных вопросов нам Корнилов задавать не стал — ну, понятно, сперва ему нужно было прочесть наши отчеты. Но и тут Юрий Константинович не выказал и малейшей спешки: сложив наши бумаги в кожаную папочку, поблагодарил нас за работу и объявил, что после обеда мы свободны: аж до вечера следующего дня нам троим — мне, Кириллу и Наталье — предоставляется увольнительная. Можно провести это время, тупо лежа в своей комнате и поплевывая в потолок, можно прогуляться по окрестностям — наведаться в Ласпи, в Балаклаву или в Севастополь, а можно отправиться домой — у кого, конечно, оный дом наличествует (у «Заикина», например, родного очага не имелось). Главное — поставить в известность Школу, где нас, в случае чего, следует искать.

Блондинка наша сразу заявила, что желает смотаться в Петрополис — и тут же принялась зазывать нас с Кириллом к себе в гости. Но у нас уже созрели иные планы. Переглянувшись и перекинувшись при помощи Фу парой безмолвных фраз, мы уведомили Корнилова, что проведем увольнение в Первопрестольной — в моем особняке на Мясницкой. Перовскую, кажется, наш твердый отказ немного обидел, но что поделаешь: лучшей возможности встретиться с Тао-Фаном и стребовать с него оговоренную плату в ближайшее время нам могло и не представиться.

К слову, за обедом выяснилось, что на всю Школу нас всего трое таких счастливчиков, получивших внеплановые выходные. Наталья простодушно спросила Бестужева-Рюмина с Гагариным, куда поедут те — как видно, надеясь хоть на какую-то компанию в столице, но оба борисовца лишь воззрились на нее с недоумением: их школьные занятия продолжались по расписанию. На меня, в свою очередь, с завистью посмотрела Машка:

— Везет же некоторым! И за какие это, интересно, заслуги?

— Государственная тайна! — загадочно хмыкнул я.

Но в самом деле: за какие? Миссии же были у всех, почему поощрили только нас троих?

«Такое впечатление, что нас просто хотят на время убрать из Школы», — тот же вопрос, похоже, занимал и Кирилла.

«Пока Корнилов не решит по Чубу? — дополнил я версию товарища собственной догадкой. — А где он кстати? — уточнил у Фу. — Ну, духов штабс-ротмистр».

«Точно не отвечу, сударь, однако судя по всему — где-то в Школе. Не в своем кабинете и не в общих помещениях… Но почти наверняка — где-то здесь».

«Может, Юрий Константинович уже его арестовал? — с надеждой предположил я. — А камера хорошо защищена — вот вы его и не видите?»

«Тогда не нужно было бы нас никуда отсылать», — веско заметил «Заикин».

«В Школе достаточно мест, куда мне нет ходу, сударь. И не обязательно сие тюремные камеры».

Так и не придя ни к какому однозначному выводу, мы оставили досужие разговоры и воздали должное трапезе. Как говаривал Корнилов, наваристые щи с кулебякой, бус под капустой и тушеные в сметане рябчики сами себя не съедят! Да и вино кто-то должен выпить, не пропадать же добру!

* * *