Двойной карамболь

— Это еще не камнепад… Настоящий впереди! — и подумал, что если Ленька везучий, то камнепада они не увидят. И все же стоять на этом месте на страховке было нежелательно: укрыться негде. — Пожалуй, будет лучше, если ты пойдешь первым, — поскоблив щетину на щеке, сказал Варнаков и в двух словах объяснил, как держаться на льду. Ленька с готовностью кинулся вверх. Спешил, скользил и срывался. Но в его несуразных движениях уже видна была врожденная грация скалолаза. Вот он ввернул ледобур, застраховался, подтянул веревку. Варнаков вылез к нему и сразу ушел на полную веревку по пологой части перевала.

Выползли на седловину. Не ожидал Костя от Леньки такой прыти — силен мальчишка, а давно ли в детский сад ходил.

Слева ледовый обрыв. Ленька осторожно подошел к нему.

Варнаков хотел его окликнуть, но вместо этого незаметно перекинул веревку через забитый в фирн ледоруб. С кошачьей осторожностью Ленька заглянул вниз, осмелел, ступил на край и плюнул. Варнаков поежился от суеверного страха. А Ленька повернулся к нему, глазами спрашивая, где спускаться? Варнаков махнул рукой вправо, указывая пологий склон.

Ледник с этой стороны был под снегом: рванье — сплошь трещины. Но Костя проходил здесь каждый год и хорошо знал безопасный путь; шел впереди, изредка прощупывая снег ледорубом.

Веревка волочилась по снегу. Ленька брел метрах в десяти от него, глядя себе под ноги. «Не удержит, если что! — с раздражением подумал Варнаков. — Разве так ходят на страховке?» Он начал забирать круче, вниз — где-то здесь была неглубокая трещина — и увидел черноту чуть приметного провала в снегу, еще раз оглянулся на понурого от монотонной ходьбы племянника и ступил в пустоту.

Тело рухнуло сквозь снежную корку. Против воли Варнаков выкинул ледоруб вперед клювиком, но он соскользнул с края трещины.

И тут дыхание перехватило от сдавившего грудь пояса. Ноги не коснулись льда и повисли в воздухе. Ругнувшись, Варнаков крикнул:

«Отпусти!» Веревка ослабла. Над трещиной показалось чуть испуганное Ленькино лицо. Варнаков легко вылез наверх, спросил, не скрывая добродушного удивления:

— Как это ты застопорил веревку?

— Дернуло — я на живот и ледоруб в снег…

Варнаков удивленно вглядывался в спокойные глаза племянника: знал его с пеленок и вдруг стал замечать в нем незнакомого человека.

К всегдашней стоянке под Дурным подошли часам к семи. С прошлого года здесь никто не останавливался. Варнаков скинул рюкзак и, устало выгибаясь, указал ледорубом на щель между ледово-снежным карнизом и скалой.

Ленька презрительно цыкнул:

— Я думал, почище сегодняшнего!

— И сравнивать нельзя — коварный перевал, — сказал Варнаков, беспокойно поглядывая вверх. «Что-то еще будет завтра? — подумал. — Притих! Ждет! Лишь бы с Ленькой ничего не случилось. Не пропустит — вернемся».

— Да здесь и страховки не надо, — не унимался племянник, — р-раз наверх, и все…

— Ладно, тухни, карась, — не выдержал на этот раз и оборвал его Варнаков. — Нельзя здесь так говорить.

В сумерках они уже лежали в спальных мешках, сытые и усталые.

Варнаков, не думая о завтрашнем дне, с удовольствием расслабился и тут же погрузился в теплый, спокойный сон.

Среди ночи он проснулся, озираясь в темной палатке, До четырех утра было еще далеко.

— Кто-то ходит! — толкнул его Ленька и приподнялся на локте. Он и разбудил Костю. — Слышишь?

— Черный альпинист! — пробурчал Варнаков и ухмыльнулся в темноте. — Выйди для рыцарского поединка на ледорубах; ведь ты же назвался «белым».

Ленька помолчал, соображая.

— Что, серьезно? — по голосу понятно — мальчишка готов был поверить в шутку.

— Спи, это лед хрустит… Холодает, таяние прекращается, лед проваливается.

Скоро Ленька засопел, а у Варнакова сон прошел. Но он чувствовал себя отдохнувшим. Вскоре у изголовья затарахтел миниатюрный будильник. Варнаков потянулся, вылез из спального мешка. Не позавтракав, двое торопливо набили рюкзаки, взвалили их на плечи и стали подниматься по серому предрассветному леднику.

Разные слухи ходили об этом перевале. Кто, вспоминая его, усмехался, мол, чего там — можно и без кошек выскочить! Кто стонал, как от зубной боли. Варнаков испытал на себе и то и другое. Этого перевала он попросту боялся, в глубине души наделяя его живой душой.

— Быстрей, быстрей! — подталкивал Леньку в спину. Сам согнулся под рюкзаком, как огромный паук — мокрый, хрипящий, — без суеты, но торопливо перебирал ногами и руками, цепляясь за выступы скал. Они прошли самое опасное место — середину подъема.

И теперь с каждым шагом степень риска уменьшалась.

Впереди темнел проход между скалой и ледовым карнизом.

Выглянуло солнце из-за вершин, и засверкал лед. Вот и «дверь», столько лет преследовавшая Костю в весенних кошмарах. Они уже подбирались к безопасному участку. Дрожали колени и кружилась голова. И тут за спиной раздался грохот первого гулкого «выстрела». Полетели в кулуар обломки скал и льда.

Отдышавшись в защищенном от ветра месте, Варнаков подмигнул Леньке:

— Что дальше делать будем?

— Поись бы! — ответил тот.