Двойной кошмар

   Дорога повернула к холмам, густо поросшим низкорослыми сосёнками, и тут далеко впереди они увидели повозку. Это было нечто вроде грубой телеги, которую тянула пара волов.

   Ромкин отряд упорно шагал вслед за повозкой, но нагнал её только возле поворота. Возница щёлкнул языком, прикрикнул на волов, и громоздкая телега свернула с основной дороги. Грохоча и поскрипывая, повозка покатилась от развилки к утоптанной площадке, где толпились люди и стоял десяток домов из грубого камня.

   Волами правил парень в простом кожаном шлеме и такой же безрукавке с нашитыми на груди металлическими пластинками. Кожа безрукавки изрядно выцвела, а пластины имели потёртый вид.

   Возле повозки, на упитанном мерине обливался потом толстяк в белой фуфайке, расшитой по краю цветной нитью. Поверх фуфайки у толстяка красовался коричневый плащ тонкого сукна. Плащ был сколот у горла блестящей пряжкой с синим камушком.

   Толстяк тяжело дышал и обливался потом. Он то и дело отирал ладонью покрасневший лоб и круглое лицо с мясистым носом.

   - Погоняй волов, парень! - неожиданно зычным голосом гаркнул он, когда маленький отряд догнал телегу. - Я уже испёкся, клянусь грудями богини!

   Он оглядел нагнавший их отряд, и положил руку на пояс, где висел меч в новеньких ножнах. Парень на повозке выпрямился, посмотрел на Ромкиных спутников, и насмешливо выкрикнул:

   - Эй, Губотряс! Куда добычу тащишь?

   Ещё один вояка, с другой стороны повозки, что сидел, свесив ноги, захохотал:

   - После нас объедки подобрали? Два мальца и девка?

   Один из солдат Ромкиного отряда молча помахал рукой в ответ.

   А Роман похолодел, глядя на людей, которые тесной кучкой сидели в повозке. Несколько молодых мужчин и женщин сидели, опустив головы, под палящим солнцем. Шею каждого обхватывала верёвочная петля. Руки их тоже были связаны верёвкой.

   Ожидая и боясь увидеть Рэма, Ромка вгляделся в сидящих на жёстких досках людей. В глазах у него потемнело от волнения, он моргнул, смахнув ладонью пот. Никого, хоть немного похожего на его двойника, не было видно.

   Волы тем временем подкатили свой груз прямо к площади, и повозка остановилась. Из собравшейся на площади толпы вышел старик в белой простынке, перетянутой по поясу плетёным ремнём. На плечах, поверх белого одеяния, у старика была накинута шкура волка.

   - Что ищете, добрые люди? - спросил старик.

   - Вы меня знаете, - громко ответил толстяк, остановив своего мерина напротив старика. - Я приезжал к вам зимой по поручению моего господина. Сейчас я ищу беглых рабов. Каждый, кто видел беглецов, должен сообщить мне. А если у вас есть люди, желающие продать моему господину своих детей или работников, они могут сделать это сейчас.

   - У нас праздник, - ответил старик. - День плодородия. Сегодня мы приносим жертвы богине, и не можем совершать сделок. Если хотите, останьтесь, и почтите с нами богиню плодородия. Мы будем веселиться до утра. А о делах поговорим завтра.

   Толстяк кинул взгляд на повозку, где была его добыча. Связанные люди уныло сидели, повесив головы. На площади тем временем уже установили длинный стол, возле которого суетились женщины в праздничных одеждах. У столба блеяли жертвенные бараны. Несколько молодых мужчин тащили бурдюки с вином.

   - Мы останемся, чтобы почтить богиню, - сказал толстяк. - Наша добыча не протухнет.

   Он засмеялся, хлопая себя по упитанным бокам. Его зычный смех прокатился по площади, и с крыши ближайшего дома вспорхнули испуганные птицы.

   - Это он, Громкоголос, - шепнул Ромке на ухо Толстопуп.

   - Где мой брат?

   - Не знаю.

   Толстяк в сопровождении старика в волчьей шкуре и нескольких седобородых мужчин прошли к столу и уселись, заняв почётную середину.

   - Нужно узнать, куда увели Рэма, - тихо сказал Ромка, оглядывая площадь.

   Где праздник, там выпивка. Где вино, там пьяные. А есть где пьяное веселье, там всё может случиться.

   Им отвели место на самом краю площадки. Ромка, остерегаясь смотреть в лицо Громкоголосу, надвинул шлем на самые глаза, и тихо сидел над листком, где лежал кусок мяса, сыр, ломоть лепёшки и неизменные оливки. Если этот жирный хозяйский прихвостень запомнил Рэма в лицо, весь план может пойти насмарку.

   Над площадью пронёсся дребезжащий, унылый звон, и Ромка поднял голову. На большой плоский камень, что лежал посредине утоптанной площадки, взобрался человек в потёртой простынке, которую местные жители считали одеждой. Уселся на складной стул, который ему заботливо поднёс какой-то мальчишка, и провёл пальцами по струнам кифары.

   - Сейчас нас порадует своим искусством сам великолепный Газелий, любимец муз и знаток поэзии! - объявил старик в волчьей шкуре, и зрители приветственно завопили.

   - Напоминаем, что победителю состязания певцов, которое состоится на нашем празднике, будет вручен жирный баран! Тот же, кто победит в состязании самого Газелия, великолепного поэта и философа, будет увенчан венком из листьев нашего священного лавра и получит лучшую козу! Кроме того, он сможет купить у нас рабов по самой выгодной цене!

   Толстяк Грокоголос хлопнул ладонью по столу и гаркнул на всю площадь: