Двойной кошмар

Ястреб стоял, сложив руки на груди, словно всё происходящее нисколько его не удивляло. Рэм оглянулся. Тихо журчал фонтан. Потрескивала маленькая жаровня. На крыше галереи сидела сорока и чистила перья. Тень от заходящего солнца медленно переползала через двор. Стражники стояли с каменными лицами, раб наливал вино из кувшина. Мирная сценка дворцовой жизни. Если не считать, что сейчас кому-то припекут шкуру раскалённым железом.

Вот палач поднял железку и повертел перед глазами. Кончик «долота» изменил цвет, запахло нагретым металлом. Палач задумчиво кивнул и шагнул к пленнику. Рабы в передниках крепко взялись за руки и ноги несчастного, и прижали к земле.

Рэм торопливо отвернулся, успев заметить, что царь вытянул шею, жадно глядя на связанного человека. Кубок в его руке наклонился, и на землю потекла багровая винная струйка.

Связанный человек издал душераздирающий вопль. Сорока, чистившая перья, испуганно вскрикнула, раскрыла крылья и улетела. Запахло горелым. Человек опять закричал, дёргаясь в руках держащих его рабов, а Рэм обернулся. Он вдруг узнал его. Покрытый грязью, со всклокоченной бородой, с кровавой коркой на лице, у ног палача лежал овечий пастух, дядька Толстопуп.

Глава 29

— Давай, прижги ему пятки! – выкрикнул царь.

Раб подлил ему вина в кубок. Господин отхлебнул, жадно наблюдая за манипуляциями палача.

Рэм с трудом сглотнул, глядя в сторону. Что-то тошно скворчало и шипело. Истошно вопил несчастный Толстопуп. Рэму хотелось зажать нос, чтобы не чуять запах палёного мяса. А заодно закрыть уши. Это не экран в кинотеатре, где ты сидишь в удобном кресле и хрустишь попкорном. И не видео из Интернета, где самые страшные кадры вызывают лишь холодок под ложечкой и ощущение сладкого ужаса.

— Что он задумал? Зачем пробрался в мой дворец, как вор? – сказал царь, и один из стражников повторил его вопрос Толстопупу.

Тот не отвечал, извиваясь в руках помощников палача. Царь поднял палец. Палач обратился к своим инструментам, порылся в них, и вернулся с устрашающего вида клещами. Рэм закрыл глаза.

— Ничего! Я ничего не хотел! – выкрикнул пастух.

— Он замыслил убить своего господина? – презрительно спросил царь. – У него было оружие?

Стражник опять повторил вопрос. Палач склонился над Толстопупом. Рэм вжал голову в плечи, пережидая, пока не перестанет звенеть в ушах.

— Нет! У меня ничего не было!

Из полутьмы под галереей, обрамлявшей двор, появился пухлый раб. Он мелко просеменил на полусогнутых ногах к фонтану, опустился на колени перед своим господином и поднял на вытянутых руках прямоугольный предмет.

— Что это? - брезгливо спросил царь. – Он принёс это с собой?

Стражник коротко спросил, палач сжал клещи. Над двориком заметались испуганные птицы.

— Это просто старое корыто! – Толстопуп натужно откашлялся. Отдышался, хрипя и всхлипывая. – Просто корыто…

Рэм пригляделся. Это было то самое, многострадальное корыто, которое Ромка тащил с собой от самой реки, где они едва не утонули. Старое, треснувшее, в точках медных гвоздей и с обрывком металлической ленты по краю.

— Разве у моих рабынь не хватает своих? – скептически отозвался царь. Его тёмное лицо, заросшее курчавой бородой, скривилось в ухмылке. – Зачем им ещё одно?

Дядька не ответил, и царь кивнул палачу. Рэм заткнул уши. Ему было уже всё равно, смотрят на него или нет. Ястреб рядом с ним стоял неподвижно, складки плаща в багровом свете заходящего солнца казались выточенными из красного дерева. Руки советника были сложены на груди, на пальце поблескивал золотой перстень.

— Я принёс показать его! – голос несчастного пастуха поднялся до визга и сорвался в хрипение.

Царь подался вперёд, курчавая его борода в винных потёках тряслась, на жилистой шее билась крупная жилка. Край белого плаща с пурпурной каймой соскользнул с края фонтана, и мягко упал в пыль.

— Кому ты принёс его?

Какое-то время были слышны только всхлипывания, да потрескивание углей в жаровне палача. Потом дядька прошептал:

— Моей госпоже. Госпоже. Она хотела взглянуть на него. Просто посмотреть…

— Что за чушь! – рявкнул царь. Его налитые кровью глаза не отрывались от искажённого, покрытого потом и пылью лица Толстопупа. – Зачем госпоже смотреть на старую рухлядь?

Стражник эхом повторил вопрос.

— Она не верит, что её дети… - дядька задохнулся, хватая ртом воздух. – Не хочет верить, что её дети утонули. Она хотела потрогать корыто, в котором их унесли…

Царь подскочил со своего места. Быстро, скрипя золотой кожей сандалий, подошёл к распростёртому на земле человеку. Плащ взметнулся за ним белоснежными крыльями и упал складками на засыпанный песком клочок земли, когда господин склонился над пастухом.

— Что ты сказал? Её дети не утонули?

— Нет, я не говорил…

— Они живы? – страшным шёпотом выговорил господин, не отрывая глаз от корчащегося пастуха. – Дети Фиалки живы?