Двойной кошмар

Двое других бестолково тыкали копьями в Рэма. Тот с удивившей даже Ромку лёгкостью подпрыгнул, в прыжке оттолкнулся от стены дома и свалил с ног ближайшего к нему противника. Тот повалился в пыль, толкнув второго, и Рэм тут же подсёк тому ногу. Сын Дикого Кота бросился на подмогу со своим топориком.

— Нет! – гаркнул Рэм и двумя точными ударами оглушил обоих противников, не дав им подняться с земли. – Они мои!

— Это дым, - сказал сын Дикого Кота и фыркнул. Глаза его, тоже покрасневшие, лихорадочно блестели, ноздри раздувались, втягивая белёсую, едкую гарь. – Он ударяет нашим врагам в головы, и их легко одолеть.

— Что за дрянь такая, - Рэм тяжело дышал, глядя на бестолково топчущегося на месте Свистуна. – Они пьяные?

— Наши женщины всё лето собирают листья молочного дерева, - сказал молодой охотник. – Они находят его на болоте, срывают самые молодые побеги и сушат их под крышей дома. Много-много листьев. Их можно толочь и делать яд для стрел. Можно зажечь, и дышать этим. Наши жрецы видят духов…

— Враги глупые, зажгли дома. Теперь они как пьяные, - подхватил его брат. – Они потеряют нас в дыму.

— Они в этом дыму перережут и вас и себя! – Роман взял за плечо Свистуна и потряс его. – Очнись! Это я, Ром. Где остальные? Где Губотряс?

Тот неуверенно махнул рукой:

— Там. Ищет предателей. Эти мерзавцы проткнули копьём нашего Кривоноса и сбежали. Прихватили девок и ушли. Мы тоже хотим девок.

Свистун всё оглядывался вокруг и моргал. Из глаз его текли слёзы, прокладывая мокрые дорожки по копоти на щеках.

— Какие предатели? – потряс его за плечо Роман.

— Шарик и его парни. Ублюдки-козопасы из козьей долины. Тебя не было три дня. Они сказали, что ты уже не вернёшься. Что надо идти за добычей, пока болотные крысы не опомнились.

Ромка покачнулся. Три дня? Они с Рэмом проспали три дня на этом чёртовом болоте? Вот почему трезубец, который он оставил, уходя на болото, у края тропинки, весь зарос паутиной.

Он обернулся к молодому охотнику:

— Мы спали три дня?! Почему вы мне не сказали?

Сын Дикого Кота отшатнулся, испуганно глядя на Ромку:

— Мы думали, так должно быть. Ты говорил со своим отцом, сын бога. Мы не могли тебе мешать…

— Проклятье!

— А дымок-то ядрёный, - сказал Рэм, принюхиваясь. - Как бы и нам крышу не снесло.

— Скоро наши мужчины вернутся с охоты, и перебьют ваших людей, - зло сказал сын Дикого Кота. – Сейчас в городе только женщины и старики. Подождите немного, и здесь будут только трупы.

- Нет, не будут, - Ромка оторвал от рубахи кусок полотна, снял с пояса кувшинчик с водой и намочил ткань. Завязал лицо, прикрыв рот и нос. – За мной. Мы остановим их, пока не поздно.

***

Один из сыновей Дикого Кота побежал вперёд, показывая дорогу к центру города. Оттуда гуще всего валил дым, и слышались приглушённые расстоянием крики людей и звон оружия.

Роман заставил всех обмотать лица мокрыми тряпками, отчего его отряд стал похож на горстку ниндзя – потемневшие от болотной грязи, пыли и едкого дыма, они неслись по узкой улочке вслед за своим проводником.

Отряд пробежал узкой улочкой, свернул на ещё одну, чуть пошире, где можно было бежать по трое. Наконец впереди из сизой дымки выросла стена дома. Этот был выше остальных и сложен из массивных кусков неотёсанного камня. Над ним вились густые струи дыма, просачиваясь из щелей в крыше и узких окон.

— Здесь! – крикнул молодой охотник.

Перехватив топорик, он бросился за угол дома и исчез. Они побежали за ним, обогнули угол и вылетели на круглую площадь.

Их не заметили. На круглой площадке, выложенной булыжником, рубились и умирали люди.

Два десятка местных, которых было легко отличить по одежде из шку и болтающимся на поясах черепам мелких животных, собрались на середине площади. Мелькали топоры на длинных рукоятках, развевались седые бороды. Охотники, слишком старые, чтобы ходить в лес, остались охранять город. Теперь они отбивались от наседавших на них захватчиков, встав плотным кольцом вокруг какой-то статуи на постаменте.

Ромка увидел, как один жилистый, чёрный от загара старик ловко отбил самодельное копьё и пнул в живот зарвавшегося противника. Тот скрючился и отлетел назад, под ноги нападавших. В образовавшуюся брешь тут же сунулся другой, и получил обухом по лицу.

Из дома вождя распалившиеся вояки тащили упирающихся девиц. Девицы кашляли. Из окна выпрыгнул язык огня и лизнул край черепичной крыши. Вояки торопились убраться прочь от исходящего дымом и дышащего огненным жаром, жилища.

Из-за двери доносились истошные вопли и треск, словно там ломали мебель. Потом оттуда выкатились, сцепившись, как коты, двое. Один, солдат в кожаном нагруднике и круглом шлеме, оказался сверху. Он боднул в лоб отчаянно брыкающегося соперника, и тот обморочно закатил глаза. Из разжавшейся руки его выпал какой-то круглый предмет. Человек в шлеме и нагруднике отпустил обмякшего противника. Меч его звякнул о камни площади, солдат перекатился на бок, встал на четвереньки и замотал головой.

— Стойте! – крикнул Роман, но голос его утонул в какофонии звуков. – Остановитесь!