Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи

«В июне — июле 1933 г. тот же агент сообщил, что германское правительство не только связано, но и совместно работает со сформированным уже будущим русским правительством, что это правительство в ближайшее время произведет переворот в СССР… Агент сообщил, что Геббельс поддерживает „национально-большевистскую“ группировку в русском контрреволюционном лагере. Она имеет значительное количество своих сторонников в крестьянстве (А ведь мы всего лишь предположили, что оппозиционеры должны были сделать основной упор на работу в деревне — вот вам и подтверждение! — Лет.), в Красной Армии и связана с видными работниками Кремля — оппозиционерами, которые добиваются экономических реформ и падения Сталина».

Но и это еще не все. Дальше — больше. Тот же «А-256» сообщает о беседе Гитлера с польским послом, где обсуждался «восточный вопрос». Оба государства увязывали свою предполагаемую политику с планами переворота в СССР. Агент утверждал, что в СССР существуют две организации — «польская» и «немецкая» — то есть завязанная на Польшу и на Германию, и эти организации собираются объединиться.

Мило, не правда ли? Но ведь это еще не все…

В декабре 1934 года в НКВД поступила информация от агента «Венера» — о том, что германские национал-социалисты совместно с троцкистами разрабатывают террористические планы и что эта совместная организация имеет в СССР много сторонников, в основном в Красной Армии. Учитывая запаздывание информации — пока еще она, через всех связных, доберется до Москвы, можно отнести эти разговоры к ноябрю. А ведь 1 декабря был убит Киров, и НКВД так и не раскопал (точнее, не стал раскапывать), какую роль во всем это играет германское консульство, глава которого покинул Ленинград в тот же день. Так что, возможно, это и вправду была попытка переворота… (Кстати, нет уверенности, что за границей так уж хорошо различали оппозиционные группировки в СССР — тем более что они к тому времени объединились. Их вполне могли называть по тому единственному лидеру, который на весь мир кричал о своем подполье.)

В сентябре и декабре 1936 года опять-таки агент «А-256» сообщил, что в заговоре участвует маршал Блюхер, который симпатизирует Германии, и что недовольство правительством в Красной Армии возросло. Были сведения и о том, что Блюхер намерен добиваться отделения Дальнего Востока от Советской России…

Да, но почему же тогда по этим данным ничего не предпринималось? (Забежим вперед: судя по тому, как развивались события, правительство почти до самого конца, до весны 1937 года, не имело сведений о том, что в армии существует группа заговорщиков.) Да потому не предпринималось, что большая их часть так и погибла в недрах ОГПУ

Бывший начальник Третьего отделения ИНО ОГПУ[46] Отто Штейнбрюк, тот самый, который разрабатывал агентурное дело о «военной партии», на допросе в 1937 году рассказывал, что «генерал Тургуев» довольно быстро был идентифицирован как Тухачевский.

О том же 27 мая 1937 года, тоже на допросе, говорил и бывший начальник ИНО Артузов: «Одним из ценнейших работников был агент № 270 — он выдавал нам информацию о работе в СССР целой военной организации, которая ориентируется на немцев и связана с оппозиционными элементами внутри компартии… Ведь еще в 1932 году из его донесений мы узнали о существующей в СССР широкой военной организации, связанной с рейхсвером и работающей на немцев. Одним из представителей этой организации, по сообщению 270-го, был советский генерал Тургуев — под этой фамилией ездил в Германию Тухачевский».

Это он в 1937 году так заговорил, а в 1932 все было иначе. Штейнбрюк вспоминал, что «эти материалы были доложены Артузову, а последним — Ягоде, причем Ягода, ознакомившись с ними, начал ругаться и заявил, что агент, давший их, является двойником и передал их нам по заданию германской разведки с целью дезинформации. Артузов также согласился с мнением Ягоды и приказал мне и Берману больше этим вопросом не заниматься». Ну, и как это понимать?

«Артузов, в свою очередь, объяснял, — продолжает Штейнбрюк, — что имя Тухачевского было легендировано по многим делам, что его представляли как заговорщика бонапартистского типа, и нет никакой уверенности в том, что полученные сведения не являются эхом тех самых дезинформаций ОГЛУ (стало быть, к 1933 году он уже ни в каких играх разведок не участвовал — Авт.). Существование заговора в СССР, в особенности в Красной Армии, едва ли возможно — так говорил Артузов».

Однако не кажется ли вам поведение чекистов несколько странным? Получив информацию огромного государственного значения, что обязан сделать нормальный разведчик? Естественно, доложить ее «наверх», сопроводив, если надо, своими соображениями о надежности источника и пр. Но так вот, «ругаясь», отметать информацию с порога — не слишком ли много на себя берет шеф ОГГТУ?

Интересно, правда? Но это еще что! Дальше будет веселее…